Уильям Холланд - Московские сумерки

покраснела.

– Я не имею в виду конкретную личность. Но что все-таки вы замышляете в отношении ее?

– Тебя интересуют планы ЦРУ? Я вовсе не намерен позволить им как-то использовать ее.

– Нет, я не о том. Она не представляет для них никакого интереса. Я имею в виду совсем другое – ваши личные планы.

– Через две недели у меня начинаются репетиции новой пьесы, – ответила Алина.

Чантурия понимающе кивнул головой.

– Я знаю, что вскоре ты, Бенджамин, уедешь отсюда. Срок твоей командировки заканчивается.

– А разве я говорил тебе об этом?

– У нас свои источники информации. Мартин пожал плечами и ответил:

– Да, ты прав, заканчивается. Через месяц я уезжаю. Но думать об этом не хочется.

– Надеюсь, что мое предложение не покажется вам неуместным. Может, ты вскоре вернешься и уговоришь Алю взять отпуск и провести его за границей?

– За границей? Зачем это?

– У некоторых влиятельных лиц есть веские причины недолюбливать вас обоих. Старый Тамаз, к примеру, не такой человек, с которым вам стоило бы встречаться на узкой дорожке. У него есть еще возможность сделать все, что он захочет.

– Ты имеешь в виду, что твой Комитет не сможет обеспечить нашу безопасность?

– Комитет больше не всемогущ в этой стране. Многие еще не верят в это, но я-то знаю. Я расспрашивал Льва Бока.

– Кто такой этот Лев Бок?

– Администратор кафе, где все это начиналось. Есть люди, Бенджамин, которых Лев Бок боится больше, чем моего Комитета.

– Ты имеешь в виду, что мафия наложила лапу и на Комитет?

– Нет. Я имею в виду, что Комитет проигрывает мафии. Комитет и все остальное, на страже чего он стоит. Никто лапу на него не накладывал – пока, по крайней мере. Если повезет, может, народ наложит, как это и было когда-то. Но сегодня Комитет не может обеспечить Але безопасность. Комитет, вернее часть его, может даже представлять для Алины наибольшую опасность. Да, Соколова арестовали, но у старого Тамаза могут оказаться и другие свои люди в КГБ, и, конечно же, у него длинные руки.

– Странный совет человека, который собирается войти в логово льва! Если ты считаешь, что старый Тамаз не любит Алю и меня, то что же он думает на твой счет? Если он столь силен, как ты только что сказал, где же у тебя шансы остаться в живых?

Чантурия лишь пожал плечами:

– Я думаю найти эти шансы в Тбилиси, который плоть и кровь моя.

– Как ты можешь говорить об этом? Ты же не знаешь даже, останется ли Грузия в составе Союза!

– Да, не знаю. Но я все размышляю: а не лучше ли мне служить в Тбилисском управлении, чем кому-то еще, кто более покладист? Дела в Грузии складываются неважно, но мафия не собирается приводить их в порядок. Да и Комитет, боюсь, тоже не собирается. Но кому-то ведь надо начинать это делать.

– Я не во всем уверен, Серго, но думаю, что наверняка будет лучше, если в Тбилисском управлении станешь служить ты, а не кто-нибудь еще. Может, ты сумеешь задать старому Тамазу такую головомойку, что у него не хватит времени заняться нами.

– Времени у него хватает, – ответил Серго и глянул на Алину.

– Я поговорю с Беном об этом, – ответила она. Мартин счастливо улыбнулся:

– Мы поговорим об этом, майор… Чантурия шутливо оглянулся назад:

– Майор? Какой майор? А-а, ты имеешь в виду меня! Я еще не привык к этому высокому чину.

– Привыкай, Серго! А я потолкую с Алей, – и он пожал своей левой рукой руку Чантурия.

– Бенджамин! Каким же образом ты повредил руку? – спросил Чантурия.

– Я же объяснил – поскользнулся и упал в ванне. Серго взглянул на Алину.

– Я могу подтвердить, что он упал в ванной, – сказала она.

– Нет, это не женщина! – воскликнул Чантурия. – Это настоящее сокровище. Береги ее, Бенджамин!

– 57 —

Среда, 14 июня 1989 года,

4 часа дня,

Посольство Соединенных Штатов

– Плохо в нашей профессии то, что нас никогда не похвалят за хорошую работу, – сказал Бирман, прочитав и отложив газету. – Всегда только ругают.

– Такая работа, – ответил ему Таглиа. – У вас может никогда больше не появится шанс стать Героем Советского Союза. А если и появится, то ваш послужной список это не украсит. А ведь Мартин проделал за вас всю работу. Да к тому же еще спокойно воспринимал все те штучки, которые вы откалывали. Нельзя ожидать, что и КГБ зайдет столь же далеко и публично признает, что американцы сохранили свою целомудренность, что и было на самом деле, особенно когда один из их собственных офицеров оказался --">