Николай Николаевич Александров - Через пропасть в два прыжка

Рувимовна — невысокая с крючковатым носом и непомерными габаритами тела женщина, напоминающая, как это ни парадоксально, добрую бабу ягу, была опытным врачом и не доверять ее спокойствию означало не доверять самому себе.

— Спокойнее, Ванья… Теперь щипцы! Так, смелее… — подбадривала она стажера, которого величала неизменно в полушутливой форме, вставляя в его имя мягкий знак. Так, от робости, он сам назвал себя, когда появился здесь в первый раз: «Здравствуйте. Меня прислали к вам. Зовите Ванья…»

Дело шло к концу. Кирилов только теперь удивился — что-то на этот раз пациентка попалась молчаливая. За все время операции он слышал два или три коротких глухих стона.

Эту женщину, что недавно доставили в операционную, Кирилов не запомнил. Он вообще старался не вглядываться в лица пациенток. Его же, как ни странно — работает в халате с марлевой повязкой на лице — порой узнавали на улице. «Костик, познакомься! Этот дядя лечил твою маму, когда ты родился. Скажи дяде спасибо! Видите, какой он у меня скромный». Кирилов в таких случаях краснел, шарахался в сторону и старался как можно быстрее исчезнуть из поля зрения благодарной мамаши.

Мужик за окном был, как видно, из стоиков. Ни дождь, ни ветер не в силах был поколебать его решение дождаться известий от, жены. «Интересно, — подумал Кирилов, — какая сейчас „такса” у нянечек за выдачу информации в неположенное время? Года два назад это стоило, помнится, рубль. А сейчас? Цены ведь растут…»

Доразмышлять ему не удалось. Роженица застонала в полный голос, да так громко, что в кроватках раздался плач, новорожденные зашевелились и затукали. Конечно, для них надо бы подобрать другое место, не на проходе, более тихое. Но тут уж как всегда: и людей не хватает — одна сестра едва успевает в операционную и к малышам, и с помещением совсем плохо.

«Почему не слышно младенца? — уже не на шутку встревожился Кирилов, поднимаясь с места. — Вроде бы не должно быть никаких осложнений. Положение плода нормальное». Но его опасения оказались напрасными. Из двери операционной тотчас появился практикант, халат на его спине потемнел от пота. Стянув повязку с лица, он с облегчением вздохнул полной грудью.

— У-ух! Ну и упорная девка попалась…

— Ты про мамашу? Да, похоже терпеливая баба… Из лимитчиц, наверно. Они в деревнях все крепкие, без врачей обходятся.

— Да я про новорожденную! Шлепаю, понимаете, ее по заднице, заставляю закричать-задышать, а она ни ответа, ни привета. Хотел еще раз покрепче врезать, глянь, пошло дело само…

Появившаяся следом за стажером Юдифь Рувимовна сразу от дверей сделала жест, видимый Кирилову и незаметный для Ивана. Поднятый вверх большой палец правой руки означал, что все сделано высшим классом.

— Ты чего так дышишь? — Кирилов похлопал студента по плечу. — Можно подумать, сам рожал. Не надо чего перевязать тебе? — он засмеялся.

— От лампы жарко. Так, понимаете, шпарит, что сил нет…

— Не замечал. Может, дело в привычке. Вроде, нормально светит… Я тебя, Вань, чего спросить хотел… — замялся вдруг Кирилов, оглядывая торжествующего стажера с головы до ног. — Ты, случаем, не при деньгах? Мне бы двадцатник до пятницы…

Парень потускнел и стушевался.

— Честно говоря, я сам хотел к вам подойти… Пришлось стипендию матери отправить…

— Ты в общежитии в корпусе «Б» живешь? На втором этаже? Еще один вопрос — комендантом у вас, случайно, не Петр Михайлович? Ну, колченогий такой… Еще, помнится, исключительно «Прибой» курил…

— Он! — удивленно смотрел на врача Иван. — Значит вы все знаете?

— А ты думал, я сказкам про мамку и больную сестренку поверю? Это мы уже проходили. В наше время у Михалыча кличка была «Полкопеич».

— И сейчас такая же… — засмеялся стажер. — Он всегда, когда карты тасует, приговаривает: «Понемногу, братики, по полкопеечки».

— Не ввязывайся ты в это дело, — веско сказал Кирилов, поправляя пеленку на шестнадцатой кровати. Его руки дей-'Ствовали экономно и ловко. — Полкопеич и не таких как ты надувал… Где же нам с тобой подхарчиться? — он легким шагом прошелся по комнате. — Знаешь что… подкати-ка ты к Рувимовне. Мне она даст, но я просить не стану, уже должен сороковник, а ты попроси — студенту не откажет.

— Так я и на вас попрошу, — с готовностью откликнулся Иван.

— Не суетись… Я знаю, у кого взять, выкручусь.

Взять он решил у Тимура Гоглидзе — толстяка, --">