Василий Васильевич Моисеев - Золотая мафия

выбрался из машины, желая помочь открыть ворота, как со стороны дома раздался злобный лай. Судя по яростному рычанию, за воротами находилась не простая дворняжка, а бойцовая собака.

— Не бойся, он на привязи, — успокоил Алексей и пояснил: — Без собаки в этой глухомани неуютно жить. Свирепый пес, я сам лишний раз стараюсь к нему не подходить. За своего только Ивана Григорьича признает. Так что без нужды по двору не шляйся.

Это было шуткой. Слоняться ночью по чужому подворью в замыслы детектива не входило, хотя ознакомиться с местами, избранными убоповцем для обитания, не мешало бы. Многие люди за свой короткий век полмира исколесят, пока не отыщут подходящего для комфортной жизни уголка, и не осядут там до конца бренных дней. Одни в поисках счастья едут в большие города, мыкаются десятилетиями по чужим углам в терпеливом ожидании собственной квартиры, другим эти города ни за какие коврижки не нужны. Тоже своеобразие характера. Пожалуй, Ковалев никогда и ни за что не согласится жить в таком лесном крае. Пусть тут чистый воздух, не чета городскому, пусть изобилие грибов под самым крыльцом, пусть до реки рукой подать. Безмятежная тишина. Полная благодать. Но здесь нет привычного ритма жизни, вне которого Вадим уже не сможет существовать. Хотя иногда этот ритм бывает слишком бешеным и изматывающим, требуя передышки. А для небольшой передышки такой уголок был бы кстати. Есть где сменить городскую обстановку на деревенскую, недельку в земле поковыряться. Цветы какие-нибудь посадить, картошку, яблоньки-вишенки в землю воткнуть. Отдохнуть активно. А на такой усадьбе повозиться есть где. Пожалуй, соток десять, если не больше. Даже парник есть. И приличный. Не сразу поверишь, что его содержанием занимаются мужчины. Хозяйственный у него коллега, ничего не скажешь. Не столько он сам, конечно, сколько тесть.

Черенков проследил за внимательным взглядом детектива и показал рукой на пристройки в дальнем углу усадьбы:

— Там баня. Сейчас машину поставим, в дом заглянем на минутку и бегом в парилку. Пока дед все пары не выпустил.

Три десятка метров от дома до бани они преодолели под несмолкаемый, грозный лай, стихший лишь после того, когда за спинами закрылась дверь предбанника. Строгий Иван Григорьич хмуро восседал в одиночестве за длинным столом и смотрел на будущих компаньонов неприветливо.

— Здорово, дед, — миролюбиво обронил Черенков, будто они расстались не сегодняшним утром, а неделю назад, и ткнул рукой в сторону гостя, — познакомься. Вадим Ковалев, старший оперуполномоченный из Рязани. Подполковник, как и я, только немного моложе. А это Иван Григорьич, мой любимый тесть. Самый лучший тесть в мире.

Высокая похвала на деда не подействовала. Он мельком, вроде как-то недружелюбно глянул на рязанского гостя и грозно уставился на зятя:

— Ты на какое время парилку заказал? На восемь? А сейчас сколько? Начало десятого. А легко, думаешь, полтора часа поддерживать парилку в нужном состоянии? Мне, милый мой, не пятьдесят лет, чтобы торчать в бане столько времени. Еще несколько таких банных дней, и я все здоровье потеряю. Совсем старика не жалеешь. Так и хочешь доконать раньше времени.

Черенков молча и виновато водружал на стол содержимое портфеля. Однако длинный бутылочный ряд не возымел нужного положительного эффекта, Иван Григорьич продолжал ворчать.

— Из-за тебя две лишние охапки дров сжег, все дела забросил. Думаешь, у тебя одного дела, а у деда нет? Думаешь, хозяйство чужими плечами держится? За таким домом, милый мой, пригляд нужен. Мало того, что сам утром чуть свет уезжаешь и в полночь возвращаешься, так еще и меня от дел отрываешь. Битых полтора часа потерял. В такой жаре. Как только сердце из груди не выскочит.

Черенков поставил на стол последнюю, двадцатую бутылку с пивом и подмигнул Вадиму. Кажется, гроза потихоньку стихала. Алексей оживился.

— Какое сердце, Иван Григорьич? — бодро переспросил он. — Твоему сердцу любой двадцатилетний парень позавидует. Как думаешь, Вадим, сколько моему деду лет?

Вадим, уже успевший раздеться, глянул на деда внимательней. Высокий, поджарый, без излишков жира, здоровый цвет лица, зарумянившийся после нескольких заходов в парную. Густая шевелюра, живой выразительный взгляд. Выглядит лет на пятьдесят. В крайнем случае, на пятьдесят с лишним. Не старше. Детектив так и сказал:

— Пятьдесят пять.

Черенков удовлетворенно засмеялся. Повернулся к --">