Жерар де Вилье - Оружие для Хартума

Его сопровождали двое приближенных. Одним был капитан Содира, высокий худой негр, который, даже ложась спать, не расставался с пятнистой формой десантника. Другой, Фуад, похожий на интеллектуала своими роговыми очками и бородой, был «политическим комиссаром» того, что Хабиб Котто высокопарно называл Главным командованием Сил освобождения Чада. Это он составлял бесчисленные коммюнике, где ярко расписывались микроскопические схватки с ливийцами, оккупирующими Чад. Почти светлокожий, он мог бы сойти за белого, если не смотреть на его приплюснутый нос.

Трое мужчин стали вокруг столба, к которому был привязан Тед Брэди.

— Ультиматум ГК СОЧ истек вчера, — объявил Хабиб Котто торжественным, спокойным голосом. — Ваши начальники заблуждаются, не принимая нас всерьез. Военный совет Сил освобождения Чада решил, как мы обещали, казнить вас, ввиду отказа вашего правительства выполнить свои обязательства.

Слова с трудом доходили до сознания Теда Брэди. Они не собирались больше ничего говорить. А он испытывал сильную боль, и у него даже не было сил, чтобы протестовать против этого циничного и зловещего заявления. Высокий негр в военной форме отошел и вернулся с верблюдом, которого он привязал к столбу Теда Брэди. Затем он разрезал боевым кинжалом веревки на запястьях американца. Руки его настолько затекли, что повисли вдоль туловища, и он не мог их даже согнуть.

Не развязав ему ног, негр и политкомиссар приподняли его и оттащили к верблюду. Достав из карманов веревки, они привязали каждую руку Теда Брэди к задним ногам животного, так что он оказался под его брюхом, лицом к хвосту. Американец с поднятыми руками был настолько изнурен, что не сопротивлялся и едва почувствовал, как пеньковые путы впились в его уже израненную кожу. Тревога сдавила ему горло... Что означала эта новая комедия? Палачи завершили свою работу, привязав его за пояс к нижней части ног верблюда, сковав одновременно движения пленника и животного. Возмущенный верблюд издал протяжный хриплый крик, тщетно пытаясь освободиться.

Хабиб Котто невозмутимо наблюдал за всей этой сценой, засунув большие пальцы за пояс куртки и полузакрыв глаза. Его пособники выпрямились, покрытые потом. Температура уже достигла почти сорока градусов.

Глава СОЧ приблизился и присел на корточки перед Тедом Брэди. На этот раз он не произносил столь излюбленных им громогласных и назидательных фраз. «Какой страшный паяц!» — подумал Тед Брэди.

Не говоря ни слова, Хабиб Котто протянул правую руку в сторону капитана Содиры, и тот почтительно вложил ему в ладонь свой кинжал с черной костяной рукоятью. Левой рукой Хабиб Котто откинул назад голову Теда Брэди, свесившуюся на грудь. Тот подумал, что африканец перережет ему горло, как баранам в Эд Эль-Кебире. Но острая боль пронзила ему живот. Он закричал, опустил глаза и увидел лицо Хабиба Котто, искаженное усилием. Африканец вонзил ему острие кинжала в низ живота. Не очень глубоко. С приглушенным звуком «ха» он дернул кинжал вверх, словно открывая упрямую застежку «молнии», и остановился у пупка. Затем вынул лезвие и выпрямился.

Он тщательно вытер кинжал о жесткую шерсть верблюда и вернул его владельцу. Тед Брэди с лицом, искаженным болью, прерывисто дыша, видел, как кровь начала медленно вытекать из раны, струиться по бедрам, поглощаемая сразу же песком. Хриплый крик проклокотал из его сухого рта. Голова его кружилась. Он смутно видел, как уходят трос мужчин. Он попробовал шевельнуться, освободить руки, чтобы не дать своим внутренностям выпасть из живота, но был слишком слаб и слишком хорошо привязан. Верблюд встрепенулся, стремясь двинуться за другими и, потянув распоротый живот Теда Брэди, вызвал у него мучительный стон.

Вдруг горячая и зловонная жгучая жидкость залила американца. Верблюд мочился на него. Жидкость текла по лицу Теда Брэди, а затем в рану — словно расплавленный свинец. Он снова закричал, разрывая голосовые связки, с глазами, залитыми едкой кислотой. Он слышал постепенно затихающий шум моторов. Хабиб Котто покинул лагерь. Оставив его умирать на медленном огне в раскаленной пустыне. Боль в животе была столь мучительной, что мысль о смерти стала для него лишь смутной абстракцией. Раздался глухой шлепок: верблюд продолжал облегчаться. Его жидкие испражнения обрушились на голову Теда Брэди, растекаясь по лицу желтоватой зловонной массой. Крик американца захлебнулся в безнадежном клокотанье.