Александр Павлович Беляев - Покушение

какое несчастье? Кто-то даже предложил сообщить о пропаже врача в милицию. Но неожиданно в дело внес ясность почему-то молчавший до сей поры дворник Захарыч.

— К брату она уехала, в эту, как ее, в Ригу. Отдохну, сказала, там. Нешто не может человек братца навестить? И ходют тут, и ходют… — объяснил он.

— А вернется-то когда? — спросили его. — Протез ведь обещала поставить.

— Кода? Кода? Кода возвернется, тода и поставит. В конце месяца должна…

Но предсказаниям Захарыча не суждено было сбыться. Началась война, и о Барановой забыли. И вспомнили лишь тогда, когда первого июля немецкие войска оккупировали Ригу. Пожалели, что хлебнет она там горюшка…

Глава 1

Второго июля 1943 года Гитлер принял окончательное решение начать наступление под Курском. Четвертого июля он подписал обращение к солдатам, которое в ночь перед наступлением было оглашено во всех подразделениях ударных группировок немецких войск, сосредоточенных в районе Курской дуги. «Сегодня вы начинаете великое наступательное сражение, которое может оказать решающее влияние на исход войны в целом, — говорилось в нем. — С вашей победой сильнее, чем прежде, во всем мире укрепится убеждение в тщетности любого сопротивления немецким вооруженным силам. Могучий удар, который поразит сегодняшним утром советские армии, должен потрясти их до основания. И вы должны знать, что от исхода этой битвы может зависеть все».

На рассвете пятого июля мощные группировки вермахта перешли в наступление на северном и южном фасах Курской дуги. Началось одно из величайших сражений Второй мировой войны. Но оно развивалось совсем не так, как того хотели Гитлер и его генералы. Уже двенадцатого июля Красная армия, остановив врага, сама перешла в грандиозное по своим масштабам контрнаступление. Шестнадцатого июля армия генерал-полковника Моделя, оставляя рубежи, покатилась назад, на запад. Но в ставке Гитлера в Восточной Пруссии, под Растенбургом, в «Вольфшанце» никак не хотели трезво оценить этот факт. Гитлер неистовствовал. Вновь и вновь требовал продолжать наступление. Однако уже семнадцатого июля верховное командование вермахта пришло к выводу, что продолжать операцию «Цитадель» бессмысленно. Гитлеру ничего не оставалось, как отдать соответствующий приказ командующим обеими группами армий, задействованным в операции. В «Вольфшанце» сгустилась атмосфера. Тяжелые раздумья ее обитателей невольно приводили их к пониманию того, что с началом советского контрнаступления в войне на Восточном фронте наступил поворотный момент и окончательный оперативный перелом в пользу Красной армии. А за всем этим довольно отчетливо просматривались и еще более мрачные перспективы. Думать теперь надо было только об обороне и удержании любой ценой ранее захваченных земель. На это и были направлены усилия верховного командования вермахта. Но последующие события развивались совсем не по тому сценарию, который был разработан в «Вольфшанце».

Утром двадцать шестого июля берлинское радио передало сообщение о свержении режима Муссолини. К власти в Италии пришло правительство во главе с маршалом Бадольо. «Предполагают, что эту смену правительства следует объяснить состоянием здоровья дуче, который был болен в последнее время», — прокомментировал это событие диктор. Но Гитлер в тот же день в ставке вермахта на совещании объяснил свершившееся совершенно иначе.

— …сообщение радио не соответствует, конечно, действительности, — сказал он, обращаясь к фельдмаршалу фон Клюге. — На самом деле ситуация вкратце такова: в Италии развернулись события, которых я опасался и которые были предсказаны мною недавно здесь на военном совещании. Речь идет о мятеже, нити которого ведут к королевскому дворцу или к маршалу Бадольо, то есть к нашим старым врагам. Вчера был арестован дуче. Он был под предлогом переговоров вызван в Квиринал, там посажен в тюрьму и сразу же смещен декретом… Нам сейчас абсолютно необходимо принять срочные меры… Я решил так же молниеносно покончить в Италии со всем этим делом, как я это сделал в Югославии… Однако я смогу действовать только в том случае, если переброшу дополнительно соединения с Востока на Запад.

Клюге ждал этих слов и опасался их больше всего.

— Мой фюрер! — взволнованно воскликнул он. — Я обращаю внимание на то, что в данный момент я не смогу снять с фронта ни одного соединения. Это совершенно --">