Питер Чейни - Звезды исчезают на рассвете

Точно, надо сходить на Триндера! Надо бы сказать об этом Грили. Уж кто умел развлекаться, так это он. Только Грили может находить удовольствие в таких вещах, как… И вообще на свете нет другого такого парня, как Грили!

Феллс заказал еще одно виски с содовой и с радостью вспомнил о Танжер. Он не всегда позволял себе вызывать в памяти ее образ, разве что уж очень плохо шли дела или просто когда хотелось успокоиться…

Итак, Феллс думал о Танжер. Он мысленно любовался овалом ее очаровательного лица, обрамленного темными вьющимися волосами, безукоризненными чертами и мягкой линией рта. Думая о ней, он испытывал ощущение покоя и одновременно приятного возбуждения, в котором так сейчас нуждался. Он медленно потягивал напиток, принесенный ему официанткой. Потом глянул на часы, которые носил на внутренней стороне запястья, боясь, как бы светящийся циферблат не выдал его в темноте.

Было ровно десять. Феллс, Вильерс, Грили и другие всегда обдумывали такие детали, на первый взгляд казавшиеся мелочью. Они понимали, что такие вещи имеют значение, и немалое. От таких мелочей зависели иногда вопросы первостепенной важности, как, например, жизнь. Если считать, конечно, что жизнь имеет какое-нибудь значение…

Феллс бросил окурок в пепельницу, попрощался с официанткой и вышел из бара, засунув руки в карманы своего старого плаща цвета морской волны.

Грили заказал еще полпинты пива. Когда перед ним поставили кружку, он посмотрел на нее так, будто ожидал, что вот-вот на ее темной поверхности что-нибудь появится.

Он рассчитывал, что Феллсу должно хватить двух минут. Слегка повернув голову, он увидел, что Вильерс приближается к стойке и заказывает:

— Пожалуйста, мисс, десяток «Плейерс».

Девушка принесла ему сигареты. Вильерс положил на прилавок шиллинг. Поворачиваясь, случайно задел ногой Грили. Тому захотелось подурачиться, и он сказал:

— Эй! Поосторожней! Это моя любимая нога!

— Извините, — изумленно ответил Вильерс. Грили повел игру дальше:

— Хорошо вам извиняться! У меня на этой ноге мозоль. Чего только я не делал, чтобы вывести ее — и пластырь прикладывал, и бог знает что еще — не проходит проклятая, хоть ты тресни! А в такую ночь, как нынешняя, мозоли набрасываются на меня, как черти. От любого пустяка — жуткая боль. Зато и польза от них — всегда заранее чую, какая будет погода.

— Нет, в самом деле? Это большое достоинство, — ответил Вильерс.

— Вы что, потешаетесь надо мной? — картинно возмутился Грили.

— Ну что вы! — замотал головой Вильерс. — Посмотрите на меня — разве я способен потешаться над человеком, которого мучают мозоли?

Грили ответил:

— Это как посмотреть! По вашему виду не скажешь ни да, ни нет!

— Ну что поделать, — сказал Вильерс. Он распечатал пачку и взял сигарету, закурил и долгим взглядом посмотрел на ее тлеющий кончик, потом добавил с беззаботным видом: — Спокойной ночи! — и вышел из зала. Мессенэй, заказавший вермут с ликером из черной смородины, поставил свой пустой стакан на каменную полку и направился к выходу.

Отодвинув черную штору, он спросил у официантки:

— Дорога на Холлидей — та, что ведет влево от развилки?

— Да, там справа небольшая рощица. Смотрите, не свалитесь в выгребную яму, — сказала она.

Мессенэй кивнул ей на прощание. Грили услышал скрип закрывающейся двери. Через минуту он спросил:

— Вы, наверное, работаете до десяти?

— Да, — ответила официантка. — Сейчас не так-то много посетителей.

— Что же тут удивительного, — сказал Грили. — Не очень-то бойкое место. Здесь довольна скучно, не правда ли?

— Так было не всегда, — ответила она. — До войны на этой дороге было большое движение. Водители считали ее самой удобной в этих краях. Мы подавали им горячие завтраки, — она ностальгически вздохнула. — Я надеюсь, что все это снова вернется.

— И я надеюсь! — эхом отозвался Грили. — Ну, мне пора.

Девушка неожиданно предупредила:

— Будьте поосторожнее, если пойдете вдоль скал. Сегодня такой ужасный ветер. Два года назад ураган унес человека с верхнего утеса.

— Да неужели! — сказал Грили. — Но я-то не собираюсь лазить по скалам.

— Но вам придется долго идти пешком до города.

— Я знаю, — ответил он. — Ходьба меня не пугает, — и подумал: «Черт бы побрал эту бабу! Теперь придется тащиться по городской дороге, если ей придет в голову проследить за мной из окна. Ночь довольно светлая, идти придется не так уж --">