Андрей Гуляшки - Приключение в полночь

прутиком золу, сооружал из нее горы, поля и даже домики с двориками. По извилистым тропинкам между ними шла женщина с платком цвета резеды на плечах, стараясь не зацепиться за какой-нибудь колючий куст. Она ступала, как по льду, смешно прижимая к себе юбку. Я знал, что она непременно пройдет мимо меня и, когда мы встретимся с глазу на глаз, я скажу ей нечто интересное и чрезвычайно важное. Но слова не шли в голову. Я ковырял прутиком в золе, а в трубе завывал холодный ветер, и время от времени сверху падала капля дождя и тотчас испарялась на тлеющих угольях.

Выпал первый снег, замерзли дороги. Возле Змеицы выросли, словно грибы-подосиновики, деревянные постройки под черепичными крышами.

Рабочие в кожухах и ватниках рыли котлованы для мачт линии высокого напряжения. Земля затвердела от холода. По утрам кооперативный грузовик останавливался у бараков и проворные руки выгружали из кузова дюжину бидонов с парным молоком. Только что поднявшиеся с постелей парни, накинув свои кожухи и ватники, дружески кивали шоферу и наперебой угощали его сигаретами. Из трубы кухни к хмурому небу поднимался струйкой сизый дымок. А высоко поднятый на шесте красный флаг огненным крылом трепетал под напором северного ветра.

Я часто обходил скотные дворы и молочную ферму. Уходя из дому, я набивал карманы сахаром — угощением для моих четвероногих друзей. Я разламывал сладкие кубики и подносил кусочки к их влажным губам. Они с аппетитом похрустывали, качали головами и терлись косматыми лбами о мои руки. Я чесал у них за ушами, а Балабаница укоризненно смотрела на меня, поджав губы. Я ни разу не сказал ей худого слова, но с того вечера она почему-то стала косо смотреть на меня.

Кто знает, до каких пор продолжалось бы все это, если бы сама жизнь не прояснила наши омраченные отношения. Как-то утром она встретила меня с тревогой в глазах. Я было подумал, что захворала корова Рашка, и сердце у меня упало.

— В Змеицу прибыли еще люди, — сказала Балабаница, поправляя косынку.

Заглядевшись на крутой изгиб у нее над фартуком, я пробормотал:

— Чудесно! — и тихонько вздохнул.

Балабаница заметила мой необычный интерес к этому изгибу и насупилась.

— Было бы чудесно, если бы хватало молока! — сказала она с резковатыми нотками в голосе. — Людям есть надо, а у нас молока меньше становится!

Она была явно раздражена, и фартук волнующе колыхался у нее на груди.

Я не сразу вник в смысл ее слов. И не удивительно: на ферме было душно, а в духоте быстро не сообразишь.

— Да, — подтвердил я, — проблема удойности — весьма важная проблема. Ее надо решить, и в положительном смысле.

Балабаница недоуменно пожала плечами и вздохнула. Я так и не понял, почему она вздыхает.

Лишь потом до меня дошло, в чем дело. Мне стало жаль парней в кожухах и ватниках, которые останутся без стакана молока к завтраку. Я всегда увлекался зоотехникой — даже награды за нее получал. Я схватил Балабаницу за руку.

— С этой трудностью можно справиться, — мужественно заявил я, глядя ей в глаза.

Возможно, она вздрогнула от моей решительности, потому что тотчас же выдернула руку.

— Ты не болтай, — сказала она, — а надоумь нас, как сытнее кормить скотину, — и снова принялась поправлять косынку.

Балабаница — женщина деятельная, и поэтому я не обиделся на нее. К тому же в глубине души я сознавал, что она права: сложную проблему удойности можно решить только практическими мерами.

Припомнив ряд премудростей из области концентратов и использования калорийных пищевых отходов, я уселся на ворох сена и вынул свой блокнот. Не прошло и часа, как я исписал несколько страниц всякими полезными рецептами.

Впоследствии я узнал, что Балабаница созвала лучших доярок Момчилова и Лук, чтоб обсудить предложенные мною рецепты. Они внесли поправки в дозировку и состав некоторых моих рационов, а кое-что совсем вычеркнули из списка. Но важно не это. Важно то, что вскоре наши коровы стали давать столько молока, что дояркам пришлось дополнительно выписывать с кооперативного склада ведра.

Этот успех вернул нашей дружбе с Балабаницей прежнюю прелесть. Наши отношения вновь стали прекрасными. Теперь, встретив меня на улице, Балабаница самым бодрым тоном говорила: «Добрый день!» — и даже слегка кивала головой.

Аввакум сдержал свое обещание и с первым снегом навестил меня, но пробыл у нас всего три дня. С учителем Методием ему так и не привелось увидеться, потому что тот переехал в --">