Наталия Владимировна Бенар - Черный паук

попросила Наташа. — Пора спать. Иди, дядя, наверх в Колину комнату, там тебе приготовлена постель. Не забудь принять хину.

Афанасьев ушел.

Через полчаса, после основательной проборки, сделанной ему Наташей, Николай Иванович проскользнул в свою комнату и молча разделся. Афанасьев уже спал.

Воздух тяжелел в предчувствии грозы. Сквозь закрытое окно слышался гул взволнованных деревьев. Зарницы вспыхивали ярче и продолжительнее. Потрескивая, горела свеча.

ЗАГАДОЧНЫЙ ВЫСТРЕЛ.

Звон разбитого стекла и тупой звук выстрела разбудили комиссара.

— А, черт, что еще такое!

Воздух еще звенел, как потревоженная струна. Едва заметно и сухо пахло порохом.

Справа от окна, прислонившись к стене спиной, стоял Тришатный. В глазах его стоял непередаваемый ужас.

— Что же случилось? Кто стрелял, черт вас всех возьми, — крикнул летчик, спуская ноги с кровати.

— Кто–то пытался влезть в окно, — пробормотал Николай Иванович. — Я видел руку и выстрелил. Я не знаю, кто это был…

— Где же твой револьвер?

— Он… я… я его швырнул, в того, кто сюда лез.

— Что за чушь! — воскликнул Афанасьев, подозрительно поглядывая на племянника. — Если это был вор, чего же ты испугался?

Он кинулся к окну, распахнул его настежь, зазвенев осколками, и выглянул в палисадник.

Ветер ринулся в комнату, задувая свечу. Издали хрипло заурчал гром. Тучи закрыли луну, и в зияющей тьме было невозможно что–нибудь различить. Но вспыхнувшая зарница на минуту осветила пустой палисадник и просторное ночное небо. Никого.

— Эх ты, — с сердцем проговорил Афанасьев. — Вор! Вор! Тебе верно приснилось. Взобраться по этой гладкой стене на второй этаж немыслимо… Ты напрасно стрелял… А это что?

Он бросился к своей кровати. На четверть метра выше подушки, на которой только что покоилась его голова, в стене была выбита ямка, в глубине которой мутно поблескивал свинец.

— Кто же стрелял, ты или. Я слышал только один выстрел, — яростно спросил он, резко повернувшись к племяннику.

Николай Иванович, бледный, как полотно, судорожно тряс головой.

— Ты чего?

— Паук, черный паук! Он свалился на меня с оконной рамы!

— Пауков боишься, — вне себя заорал Афанасьев. — Паук тебе не война!.. Говори немедленно — стрелял ты или нет, гадина ты этакая!

— Я не стрелял, — пролепетал тот… — Я швырнул в него маузером, когда он выстрелил… Я испугался… Я не успел прицелиться. Он мог меня убить.

— Фу, ты… — выругался Афанасьев.

В комнату ворвалась Наташа.

Увидев осколки стекла на полу, дрожавшую фигуру мужа, взбешенного Афанасьева, она тревожно спросила:

— Что случилось?

— Твой красавец очень удачно прогнал вора, — проворчал военлет. — Он не нашел ничего лучшего, как швырнуть в него заряженным револьвером.

— Я видел его руку… я видел его руку, — как безумный повторял Тришатный. — Он мог меня убить, ведь он стрелял в меня…

— Трус, жалкий трус. Он стрелял не в тебя, а в меня, если только… — Афанасьев внезапно замолчал и стал быстро одеваться.

Над самым домом загрохотал гром. Порыв ветра стукнул оконной рамой. Свеча погасла.

— Идем вниз, здесь нельзя оставаться, — скомандовала Наташа.

Все спустились в столовую, где уже собрались все жильцы, поднятые с постели выстрелом.

КТО ЭТО?

В дверь постучался милиционер.

— Здесь стреляли? Я с Большой Московской слышал выстрел.

Ему рассказали о случившемся.

— Надо бы осмотреть землю под окном.

Принесли фонарь. Но когда они открыли дверь — в лицо им брызнули первые крупные капли, и через минуту дождь лил, как из ведра.

Нечего было и думать найти какие–нибудь следы на размокшей земле. Милиционер поднял покрытый грязью револьвер.

— Это мой, — сказал Тришатный, взглянув на него.

— Что у вас в этом сарае? — спросил милиционер.

— Он у нас всегда заперт. Там хранится мотоциклет. Впрочем, может быть, я забыл его запереть сегодня, — сказал Николай Иванович.

Все двинулись к маленькому сараю, прилегавшему к хлеву.

Дверь оказалась не запертой. Милиционер осторожно открыл ее, держа револьвер наготове. Пахнуло бензином и маслом. Дождь барабанил в деревянную крышу, и весь сарай дрожал от ветра.

— Эй, есть кто там? — выходи, стрелять буду! — Мутное пятно света поползло по пыльным, покрытым паутиной стенам.

Все ахнули: из–за мотоциклетки, от стены отделилась чья–то фигура. Луч фонаря зацепил ее и осветил --">