Михаил Пырков - Стартап

на Украине спёрли, успешно вывезли, доставили в Москву, оповестили об успехе начальство и военных, с почестями и кортежем повезли на полигон в Алабино…

Военные сухо поблагодарили и завели в закрытый павильон, где один «Джавелин» стоял на стенде, готовый к пуску, а второй, разобранный до винтика, лежал на огромном столе. Опоздали.

Для того, чтобы всем удержаться на своих местах, нужно было придумать нечто выдающееся.

— Бери бумаги, бросай своих девок, вообще, всё бросай! Связывайся с Академией Наук, даю тебе в прямое подчинение двух сотрудников, и три дня на-всё-про-всё. Все имеющиеся материалы получишь к вечеру. О последствиях говорить не буду. Понял?

— Так точно, товарищ полковник!

— Приступай.

2

Питер Горелик раскачивался в кресле офиса на восьмом этаже режимного здания на ***-роад, обхватив руками курчавую голову. Напротив него сидел бизнес-партнёр Сэм Лазар и с глубоким удивлением наблюдал, как быстро заканчивается бутылка добротного бурбона.

— Питер! Я не знал, что ты выпиваешь.

— Сегодня я определённо напьюсь. Сэм! Три года псу под хвост, три года!

— Что случилось?

— Вот, на, смотри! Читай!

Горелик бросил в сторону собеседника бумагу.

Лазар достал очки в золотой оправе, надел их и стал вчитываться в текст. Осознав, что написанное не светит ничем хорошим, он побледнел и произнёс:

— Ты думаешь…

— Да, Сэмми! Это конец!

Внезапно Горелик перешёл на русский.

— Эти суки закрывают проект! Это не просто конец, это п*здец!

Лазар ответил:

— Питер, пожалуйста, говори по-английски! Иврит ты плохо знаешь, а я плохо знаю русский. Сойдёмся на английском, о’кей?

Это было сказано по-русски, очень мягко, как бы — утешающе, но с таким диким английским акцентом, по которому последний бомж распознает иностранца.

Горелик никак не отреагировал на просьбу, тем не менее, перешёл на предложенный язык.

— Они закрывают проект. Якобы, он — бесперспективен. Они водили меня за нос три года. Не только меня, но и тебя — тоже! Мы с тобой давно дружим, я тебя втянул в это, как я буду отвечать перед тобой?

Лазар прекрасно помнил, как несколько лет назад Горелик прибежал к нему с горящими глазами и новым стартапом. Лазерный луч невиданной мощности и феноменальной давности для трансляции рекламы на поверхности Луны, построенный на эффекте Паиса — звучало (как минимум) крайне перспективно. И тут же родился каламбур — «Lazar with laser!», шутка для посвящённых.

Сэм знал, что отец Горелика занимался эффектом Паиса ещё в восьмидесятые годы в СССР, в закрытом НИИ. Это направление Академия Наук прикрыла под предлогом недостаточной материальной базы и длительностью разработки промышленного образца. Горелику-старшему пришлось заниматься математическим моделированием всякой ерунды.

Когда границы приоткрылись, глава семьи склонил родных к эмиграции, мотивируя предстоящими в стране большими переменами, и не факт, что в лучшую сторону. Конечной точкой были Штаты, но кто ж об этом объявит в открытую? Ну, Хайфа — так Хайфа, лишь бы не кибуц.

В Союзе продали всё, что можно продать; недвижимость передали на хранение родственникам и друзьям — рынок жилья был под запретом. Архив пришлось оставить на даче у двоюродного дяди: перед выездом репатрианты были вызваны на беседу в известные органы, где им чётко объяснили, что ни одна бумажка вывозу не подлежит.

Да и пёс с ним, с архивом! Голова-то на что? Тем более, голова Горелика.

Потащили с собой и Горелика-деда, вдовца, ветерана войны. Тот отбивался, насилу уговорили. Оказалось — не зря: деду тут же была выписана мощная пенсия, в Израиле ветеранов чтут и уважают. На эту пенсию вся семья жила пару лет, потом засобиралась в США. Тут уж дед отыгрался на славу: «В Штаты? Без меня. Я здесь — еврей, а кем я буду там — неизвестно!»

Так и жили: Горелик-дед ходил на ветеранские сходки и парады, пел в хоре пенсионеров, в общем, оттягивался; Горелик-отец перебивался случайными заработками и пытался устроиться по специальности; Горелик-внук учился в *** университете, благо, английский в совершенстве. Всем троим иврит не давался никак, от слова «совсем».

Ничто не вечно под Луной: певец-ветеран упал с приступом прямо на очередной сходке, до госпиталя не довезли. Погоревали, похоронили, ещё погоревали, и через год оказались в Нью-Йорке.

Горелик-отец устроился в русскоязычную газету с Брайтон-бич, и обитал в крохотной --">