Борис Степанович Рожнев - Пограничные были

впервые коротать такие метельные ночи в наряде.

Правда, Росляков за свою службу ни разу не задерживал нарушителей. Но всегда помнил, как капитан Золотарев говорил солдатам: «Нарушитель скорее всего может появиться там, где его меньше всего ожидают».

Росляков — сибиряк, охотник. Последнее обстоятельство наложило отпечаток и на его характер, он мог часами лежать на одном месте в наряде и не двигаться. Его напарники всегда удивлялись этому качеству. Несмотря на свой огромный рост и могучую силу, он был самым безобидным человеком на заставе.

Как-то зашел спор: сможет ли Росляков согнуть подкову? Он отмахнулся от ребят, но они все его донимали. Наконец он не вытерпел и пошел на конюшню. Все, конечно, повалили за ним. Он спокойно взял в руки подкову, напрягся так, что в плечах затрещала гимнастерка, и когда разжал руку, все увидели, что подкова была овальной формы, похожей на яйцо.

Росляков лежал в сугробе, засыпанный снегом, и вглядывался в темноту ночи: кругом белым-бело, точно на горы набросили огромное покрывало. Солдат думал об этой снежной ночи и... о еде. Он ощущал сильный голод, и ему казалось, что никогда он так не хотел сытно поесть.

Об этом же думал и Паландин. И еще ему было холодно. Казалось, что ветер пробирается под гимнастерку и гуляет там по спине, хотя одет он был в ватные брюки и добротный полушубок. А ведь где-то читал, что одежда, сама по себе, не греет, она только сохраняет тепло тела. «Значит, — думал Паландин, — во мне очень-очень мало тепла. Хорошо бы сейчас очутиться в помещении поста».

— Леня! Леонид! — позвал его Росляков.

— Что?

— Который час?

— Три.

Осталось пролежать еще час — и можно будет уходить из этого промозглого Узкого ущелья, к ребятам, где их ожидает тепло и горячий чай.

Чтобы отвлечься, он стал думать, что когда-нибудь настанет время и совсем не будет границ. Хорошее это, наверное, будет время. Люди заживут в мире и дружбе, будет одно государство: государство трудящихся. Не будет ни войн, ни распрей, не будет у людей секретов друг от друга, не будет ни шпионов, ни диверсантов. Тогда не нужно будет лежать в снегу и ждать, ждать: пройдет нарушитель этой ночью или следующей? Пройдет сейчас или часом позже, когда они уйдут отсюда? А что будет, если они с Росляковым уйдут отсюда, а нарушитель пройдет?

Но для того и существует граница и пограничники, чтобы никто не смог пройти через нее.

В первые дни службы Паландин постоянно ожидал встречи с нарушителями. В наряде кусты и валуны часто принимал за притаившегося человека. В таких случаях он крепче сжимал автомат. Рука невольно тянулась к затворной раме. Потом Паландин краснел за свою опрометчивость и был доволен, что кругом темнота и этого никто не видел.

Как изнурительно долго длится сегодня время! Но вдруг до слуха донесся условный сигнал старшего наряда. Вглядываясь в темноту, он увидел перед собой что-то бесформенное, белое. Вскинул на изготовку автомат и, наставив его на это белое чудовище, выкрикнул:

— Стой, руки вверх! — ему показалось, что голос его прозвучал беззвучно. И повторил: — Стой!

Рядом он почувствовал дыхание Рослякова:

— Владик, что с тобой?

— Понимаешь, призрак... Снежный призрак... — приходя в себя ответил Паландин.

— Э-э, брат, да ты, видно, совсем ослаб. Двигаться-то можешь?

— Могу...

— Тогда идем...

* * *

Перед домиком их окликнул Гапуров. Нога у него поправлялась. Он мог уже понемножку двигаться, но на границу не ходил. Узнав по голосу Рослякова, Чары спросил:

— Как дела?

— Нормально... — спокойно ответил Росляков. — Идем, промерзли, как черти.

Гапуров юркнул в помещение поста и засуетился вокруг печурки, подкладывая в нее дрова. — Сейчас чай будет. Сахар будет! — Он поставил на стол кружки.

Услышав разговор, с постели приподнялся Гапонин. Он обвел мутным взглядом комнату, проговорил:

— Вернулись?

Росляков попытался доложить сержанту, но он перебил:

— Хорошо... — и упал головой на подушку.

— Жар. Опять жар, — сказал Чары. — Вот так всю ночь. Бредит и бредит. Затихнет немного, откроет глаза и спрашивает: «Вернулись Росляков и Паландин?». Нет, говорю, еще рано. Он опять головой на подушку. А связи с заставой все нет и нет. А, что говорить. Я всю ночь хожу и разговариваю, разговариваю сам с собой. Хорошо, что вы пришли. Сержант совсем больной. А связи с заставой нет.

Обжигаясь, они пили горячий чай.

* *

--">