Михаил Сидорович Прудников - Операция «Феникс»

нервничает: руки ёрзают по коленям, взгляд блуждает по комнате.

— Кушниц, — спросил Рублёв, — что вы делали на тридцать седьмом километре по Минскому шоссе?

— Я… просто поехал прогуляться… Подышать свежим воздухом.

— Погода явно не подходящая для прогулок…

Кушниц пожал плечами, как бы говоря, что над погодой он не властен.

— А может быть, у вас была встреча? — продолжал Рублёв! — Например, вот с этим человеком. — Он протянул фотографию Рудника. — Вы знакомы с этим человеком?

Кушниц долго всматривался в фотографию, потом медленно покачал головой:

— Нет, я не знаю этого человека.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Рублёв усмехнулся и достал другой снимок, на котором он был заснят вместе с Рудником во время предпоследней встречи.

Взглянув на снимок, Кушниц вздрогнул, но тут же справился с собой. Он хотел что-то сказать, но в эту минуту раздался телефонный звонок. Прикрыв ладонью трубку, Рублёв несколько минут вслушивался в возбуждённый голос Максимова. Тот докладывал, что на радиаторе машины обнаружены вмятины и капли крови. Сергей Николаевич стиснул трубку, но, не изменив выражения лица, коротко бросил:

— Проверьте как следует место происшествия и сделайте анализ.

Глаза агента беспокойно забегали. Вероятно, он догадался, о чём идёт речь. Справиться с собой он уже не мог: руки его затряслись ещё заметнее.

— Почему вы нервничаете, Кушниц? А?

— Нет, я… просто устал, — пробормотал он.

— Так вы знакомы с этим человеком? — продолжал Рублёв, снова беря в руки фотографию.

Пол под агентом покачнулся. Свет люстры расплылся кругами. «Да, отпираться бесполезно, они всё знают. Я попал в капкан…» — судорожно думал Кушниц.

— Знакомы или нет? — уже резче повторил Рублёв свой вопрос.

Кушниц молчал, закрыв глаза.

— Мне плохо… Я плохо себя чувствую, — прошептал он наконец.

Рублёв нажал кнопку под столом.

Вошли двое сотрудников и увели покачивающегося агента.

Час спустя Рублёв, Максимов и двое сотрудников, врач «скорой помощи» стояли у трупа. Труп Рудника лежал на носилках, покрытый брезентом, на который со стуком падали капли дождя. Сотрудник показал снимок вещей, ценностей, найденных при Руднике: несколько золотых часов, пачка американских долларов, около десяти тысяч в советских рублях.

— Вероятно, собирался бежать, — сказал Максимов.

Затем он отвёл Рублёва в сторону.

— Сергей Николаевич, но почему всё-таки Кушниц убил Рудника?

— Видишь ли… При обыске в карманах Кушница обнаружен отчёт о деятельности Рудника.

— Вероятно, Маккензи приказал ему взять этот отчёт. Он, видимо, хотел использовать этот документ в каких-то корыстных целях.

— Может быть. Это мы разберёмся. Во всяком случае Рудник мешал англичанину, и он решил его убрать.

— Наверное, он знал немало.

— Да, отчёт говорит о том, что он был осведомлён о многих делах английской разведки. И за это он поплатился жизнью.

Оба сотрудника замолчали, глядя, как двое санитаров, вылезших из «скорой», убирают носилки с трупом Рудника в машину.

— Наверное, хотел закончить свою карьеру в Швейцарии, — сказал Рублёв, — а закончил в морге.

— Типичная судьба предателя. — Максимов отряхнул мокрую шляпу. — Ну, что ж, Сергей Николаевич, я пойду. Дома, наверное, меня заждались.

Максимов пожал Сергею Николаевичу руку и скрылся в подъезде. А Рублёв набрал знакомый номер телефона. Голос Кати был, как всегда, оживлённым.

— Я сегодня почему-то ужасно волновалась за тебя. Что-нибудь случилось?

— Ничего. Обычный рабочий день.

— Я тебя жду…

— Где?

— У себя дома. Папа хочет с тобой познакомиться!

Рублёв зябко поёжился.

— Я его немного побаиваюсь…

— Дурачок. Он добрый. Очень. И потом… я его так заинтересовала…

— Послушай, а нельзя как-нибудь отложить…

Катя на мгновение умолкла…

— Ты невыносим!

— Просто никогда не был женихом, — засмеялся Сергей. — Хорошо, сейчас приеду.

Он довольно быстро нашёл такси. Пожилой водитель проворчал было, что он уже окончил смену, но подобрел, когда Рублёв обратился к нему очень вежливо. Откинувшись на заднее сиденье, Сергей Николаевич с наслаждением закурил. Мимо проносились ярко освещённые витрины магазинов, смеющиеся лица людей. Улица Горького показалась ему необычайно многолюдной, а толпы людей — необычно весёлыми. Он вспомнил, как несколько лет назад вот в такой же вечер, --">