Дональд Гамильтон - Тени

тогда. Я возможно не полностью объяснила тебе насколько в деле замешан Гарольд. Я презирала его и все же... все же, ведь я любила его однажды и поэтому решила родить ребенка. — Она глубоко вздохнула. — Он мертв. И никогда не женится на мне. Единственное, на что он тогда снизошел — аборт. Это слово тебе, надеюсь, известно. Я, конечно, не гожусь в матери, но на то предложение я, тоже, не согласилась.

Я посмотрел на нее. — Что же ты хочешь, Оливия? — спросил я.

Она смотрела мне прямо в лицо. — Его зовут Поль Коркоран младший. Я полагаю он так и вырастет — со словом Младший. Во всяком случае, у него есть фамилия. — Последовала пауза. — Но мне бы хотелось, чтобы и отец у него тоже был. Не обязательно отец. Просто мужчина, который появлялся бы время от времени, человек, главным образом занимающийся бизнесом, но всегда добрый и приветливый, когда возвращается.

— Я не так уж добр и приветлив, — сказал я.

— Это знаю я и знаешь ты, но ему это знать необязательно, — улыбнулась она.

— Ты так напряженно работаешь все это время, ради этого ребенка? — спросил я.

— Не совсем ради ребенка, Поль или Матт или, как там еще твое настоящее имя. — Заколебавшись ответила она. — Мне... мне так было одиноко этой зимой.

Последовала еще одна пауза. — Конечно, — произнес я. — Но ты еще так привлекательна, так хорошо выглядишь. Ты еще сможешь найти человека, который станет тебе полноценным мужем и отцом для твоего ребенка.

— Я ненавижу таких, — тихо сказала она. — Я ненавижу мужчин, которые ходят в страховую компанию или в суд с дурацким дипломатом в руке, каждый день, в течении всего года. Я презираю таких. Я была бы умнее чем он, и мне пришлось бы скрывать это.

— Ты умнее, чем я?

— Говоря специфическим языком — может быть, но это неважно. Для наших с тобой взаимоотношений — это совсем неважно. Не заставляй меня бросаться тебе на шею, Поль. Мы люди одного порядка, говоря научным языком. У нас бы могло получиться. Замужество — это слишком много для того, в чем мы нуждаемся, но мы оба очень в этом нуждаемся. И я, и ты, мы оба!

— Ты расчетливая и холодная женщина, доктор. — сказал я.

— Нет. — Отрицательно покачала она головой и мягко произнесла, — нет. Я могу быть расчетливой, но я не... хладнокровная. Тебе, ведь все известно, если ты еще не забыл это.

— Я не забыл...

Мы стояли у окна, и с предосторожностью смотрели друг на друга, или почти как враги. Затем я взял ее в свои объятия, стройную, податливую, я посмотрел через ее плечо на нечто, лежавшее на маленьком столе, позади нас.

— Что там такое? — прошептала Оливия. — Что с тобой, дорогой? В чем дело?

Я выпустил ее и прошел мимо нее. Я взял нож и вспомнил, кто мне его дал. Я вспомнил, как умерла Гейл, и почему. Я вспомнил, как опустившись на колени стоял у тела Тони, сознавая свою ответственность за ее смерть, потому что всякий, с кем я вынужден сотрудничать рано или поздно накличет на себя несчастье.

Оливия смотрела на меня. Ее лицо побледнело. — Я положила его сюда, чтобы не забыть, — сказала она. — Я подумала, что ты потребуешь его назад. Я имею в виду нож. Поль, в чем дело?

Я не знал, как ей объяснить, чтобы это не вышло помпезно, жалостно или как-то еще. Я не знал как сказать ей, что она замечательная женщина и находил ее предложение великолепным, но лучше бы ей найти человека, который бы не был воплощением карающего меча, если не для ее собственной безопасности, то хотя бы для ребенка. Я был даже рад, когда резко зазвонил телефон. Кто-то, я знал, нуждался во мне. Судя по этому часу времени, это мог быть только Мак. Так и оказалось.

— Эрик? — я надеялся поймать тебя перед твоим отлетом. Ты закончил свои дела с леди? Не мог ли побыстрее приехать в Новый Орлеан? Номер телефона там тебе известен.

Я посмотрел Оливии в лицо.

— Да, сэр, — сказал я в трубку. — Я закончил все дела, здесь. К полуночи буду.

Я положил нож в карман, взял шляпу, и вышел. Первые три ступеньки оказались самыми тяжелыми. А потом немного полегчало.

--">