Генри Портер - Старый враг (Пол Сэмсон №3)

Портер Генри
Старый враг (Пол Сэмсон №3)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Берлинский синий

Он дотянул до весны – на три месяца дольше, чем ему дали. И вот он здесь, на полуострове, в раннем утреннем свете, чувствует себя хорошо и в каком-то смысле счастливее, чем когда-либо, хотя, конечно, Роберт Харланд не привык слишком пристально вникать в своё душевное состояние. Он был жив и писал – этого было достаточно. А в километре отсюда, на этом кривом пальце земли, указывающем на север, в Балтийское море, его жена Ульрике была в их хижине, уже укрывшись на своём месте между крыльцом и бревенчатой стеной, укрывшись от ветра. В руках у неё была книга, она куталась в шаль и смотрела на море, иногда разглядывая насекомых, которых ветер гонял по крыльцу и садил рядом с ней на скамейку.

Через мгновение он сядет в походное кресло и, возможно, выкурит одну из трёх сигарет в нагрудном кармане своего старого полевого пальто, не обращая особого внимания на её строгие требования. Ведь предстояло ещё поработать над небольшим наброском маслом перед ним, который, как и другие в серии, был выполнен наспех, смешав накануне вечером основные цвета морского пейзажа. Он поднял взгляд. Облачный континент, висящий над океаном, вот-вот должен был выпустить лучи света, которые отразятся от моря и разольются по брызгам над волнами. С кистью в зубах, с другими кистями и палитрой в руках старый шпион ждал, всматриваясь и всматриваясь, едва дыша.

Ульрика никогда не узнает, что заставило ее открыть глаза в тот момент.

Она погрузилась в ужасную финальность их совместного времени, этих дней одиночества, когда, если Бобби чувствовал себя сильным, он рано уходил, погрузив свои вещи на лёгкую ручную тележку, которой он так радовался, и возвращался только тогда, когда слишком уставал, чтобы продолжать, или когда заканчивал картину. По вечерам они были вместе. Она готовила – не очень много, потому что аппетит у него пропал – а он сидел с бокалом виски, разглядывая дневную картину и пристально вглядываясь через кусты в море. Позже они…

Лежа в постели, заворожённые танцующими тенями от масляной лампы, запах которой наполнял каюту. Иногда они возвращались к событиям тридцатилетней давности в Лейпциге и Берлине, а позже в Таллине – городах, которые стали главами в их жизни, – и к людям, которых они знали и потеряли, и время от времени бормотали друг другу о своей любви. Когда он спал, она не спускала глаз, гадая, что будет делать, когда его не станет; каково это будет без него рядом. Перед тем как заснуть накануне вечером, он пробормотал почти сердито: «Прости, я понятия не имел, что это будет так ужасно для тебя!» И, коснувшись её лба губами, «Ты же знаешь, что никого нет любимее тебя? Ты же знаешь это, правда?»

«Да», — наконец сказала она и, используя свой обычный немецкий ответ,

« Я тоже так люблю тебя», — и она спросила: «Ты счастлив здесь? Тебе больше ничего не хочется делать? Идти домой?»

Она беспокоилась, что он сам себя накручивает, потому что по утрам он был таким вспыльчивым.

«Работу нужно закончить». Ему обещали выставку в конце мая, и он знал, что это его подталкивает. Ему нужны были двадцать четыре хороших холста в дополнение к работам на бумаге, которые уже были оформлены в рамы в галерее в Таллине. Она подсчитала, что у него девятнадцать, может быть, двадцать два, в крайнем случае. Он не был так уверен.

Он спал, а она – нет, поэтому теперь дремала на своём месте, вдыхая запах смолы, пропитавшей дерево, которое нагревалось на солнце. Единственным звуком был жаворонок, висевший в небе, далеко справа от неё, и ветер, шевелящий дверь крыльца. Что заставило её вздрогнуть, она не могла сказать. Но она села, полная тревоги. Она прикрыла глаза рукой от света и огляделась. По тропинке у берега целеустремлённо двигалась какая-то фигура; её было трудно разглядеть из-за тёмных скал, но изредка на фоне разбивающихся волн мелькал силуэт. Она вошла внутрь, отцепила бинокль, доставшийся им вместе с домиком, и направила его в кухонное окно. Этот человек, определённо мужчина, что-то нес под мышкой, но не рыболовные снасти, не походный рюкзак и даже не дробовик дикого охотника; скорее, чехол, перекинутый через плечо. Она потеряла его, потом снова нашла и, не раздумывая, сняла телефон с зарядки, вышла на улицу и набрала номер мужа. Звонок не прошёл. Она поднялась на возвышенность в нескольких метрах и снова позвонила. На этот раз --">