Джеймс Хэдли Чейз - Бей и беги

там должно было быть. Я бы не отказался от такой виллы. Дом, которым не смогут не восхищаться ваши друзья, даже если втайне они вас ненавидят.

Слева от дома был внушительных размеров бассейн и гараж на четыре машины, где стояли «бентли», «кадиллак», «бьюик-фургон» и «форд».

Сад был полон розовых кустов, бегоний, петуний и еще каких-то цветов. Бассейн выглядел как-то одиноко, когда я ехал по усыпанной гравием дорожке: бассейн такого типа мог бы произвести наилучшее впечатление только в обрамлении красоток в бикини.

Я был слегка ошеломлен этим богатством. Я знал, что Р. А. Большой Босс, но не предполагал, что его доход может позволить ему нечто грандиозное и роскошное.

Я поставил машину, поднялся по двадцати мраморным ступеням, ведущим к парадной двери, и позвонил. После короткой паузы дверь отворилась и высокий плотный мужчина в одежде английского дворецкого вопросительно посмотрел на меня из-под белесых бровей. Позже я узнал, что его фамилия Уаткинс и что его вывезли из Англии за солидную сумму.

— Я Честер Скотт, — представился я. — Мистер Айткен ждет меня.

— Да, сэр. Сюда, пожалуйста.

Я последовал за ним через большой холл вниз по лестнице и вошел в комнату, очевидно, используемую Р. А. в качестве кабинета. В комнате стояли стол с диктофоном и четыре кресла. На полках вдоль стен разместилось множество книг.

— Как он себя чувствует? — спросил я, когда Уаткинс включил свет и приготовился скрыться в обширных апартаментах этого дома вместе со своей невозмутимостью и непроницаемостью.

— Его постарались окружить всеми удобствами, сэр. Не могли бы вы подождать несколько минут, пока я сообщу ему о вашем прибытии?

Он вышел, а я прошелся по комнате, разглядывая корешки книг.

Через некоторое время Уаткинс вернулся.

— Мистер Айткен готов вас принять.

Схватив объемистую папку, врученную мне Пат, я последовал за ним по коридору к лифту, который поднял нас на два этажа. Мы пересекли широкую лестничную площадку и подошли к двери. Уаткинс постучал, повернул ручку и отступил в сторону.

— Мистер Скотт, сэр.

Айткен лежал на кушетке. Комната выглядела большой и стопроцентно мужской. Окна, выходившие на освещенное луной море, были задернуты шторами.

— Входите, Скотт, — произнес он, и по напряженности в его голосе я понял, что он сильно раздражен.

Айткен держался так же, как и всегда, разве что странно было видеть его лежащим. Он курил сигарету, а по постели были разбросаны бумаги. Его освещала лампа над кроватью, вся же комната была погружена в полумрак.

— Как вам это нравится? Придвигайте стул. Я заставлю некоторых идиотов заплатить за это. Я послал своего адвоката обследовать эти ступеньки: это просто ловушка смерти. Я возбужу против них дело, но это не поможет моей ноге.

Придвинув стул, я сел. Я начал было выражать свое сочувствие, но он прервал меня.

— Оставьте, — сказал он раздраженно. — Незачем об этом говорить. Мне придется пролежать по меньшей мере недели четыре, если верить этому дурачку врачу. В моем возрасте и при моем весе ломать ноги становится опасным. Если я не буду беречься, могу остаться хромым, а мне этого вовсе не хочется. Так что мне придется торчать в постели. Завтра заседание правления. Вам предстоит вести его. — Он посмотрел на меня. — Как вы думаете, справитесь?

Тут было не до скромности.

— Скажите, как бы вы хотели, чтобы оно прошло, и я проведу его.

— Бумаги с вами?

Мысленно я поблагодарил Пат. Если бы я не послушался ее совета, сейчас мне пришлось бы молчать как глухонемому.

Я достал бумаги из папки и протянул ему.

Он пристально смотрел на меня секунд десять, потом на его лице появилось подобие улыбки.

— Знаете, Скотт, — проговорил он, беря бумаги, — вы отличный парень. Что заставило вас предположить, что я не буду лежать пластом и смогу заняться делами?

— Я просто не мог представить вас бездеятельным, мистер Айткен, — сказал я. — Вы не тот человек, которого легко уложить.

— Это верно.

Я видел, что сказал как раз то, что надо. Он положил бумаги и нагнулся вперед, чтобы стряхнуть пепел.

— Скажите, Скотт, у вас есть какие-нибудь сбережения?

Этот неожиданный вопрос озадачил меня, и секунду я молча смотрел на него.

— У меня чуть больше двадцати тысяч долларов, — сказал я.

Теперь была его очередь удивляться.

— Двадцать тысяч? Так много? — Он довольно засмеялся.

Впервые, с тех пор как я --">