Мария Тараканова - Холодное блюдо

вращал глазами Шура.

– А потому что я хитрый му-ак. Сам себя перехитрил, получается.

– Не понимаю, – вторил другу Иван, – Как же так? Ну разведётесь, но половила то ваша!?

– Ни хера не моя, мужики! Три года назад перед большим назначением пришло мне в голову, что лучше будет оформить развод с женой, чтобы потом не спрашивали, откуда что. Так что почти всё, что у меня есть, на Юльку записано, а я ей по документом – никто!!! Всё её: и яхта, и пентхаус, и дом на Сардинии, и счета, и тачки. Я ей доверял! Она всё сама, всё! Сколько я ей палок в колёса ставил, чтобы она карьеру не сделала! Вы не представляете! Даже на няньку для сына денег не давал. А она смогла, понимаете, смогла! Ночами училась. Упёртая тварь! Думал, любит меня, гадина! А она, видели?! Нищий я, ребята, только квартира отца на мне, «нала» немножко и всё.

– Ох-еть, конечно, Палыч, – Шура вращал глазами.

– Все бабы мляди, – пьяно вопил работодатель, и мужская часть экипажа вторила ему, поднимая бокалы.

– Кроме Мариночки! – заплетающимся языком молвил Шура, собутыльники соглашались, – Конечно! Маруся – самая лучшая!

На рассвете они наконец угомонились и ушли спать. Марина дошла почти до родной Рыбы, бросила якорь на рейде близ Череповца и тоже рухнула в кровать.

Утро началось в обед и то не у всех. Пал Палыч ушёл в форменный запой: только проснулся – потребовал «кровавую Мэри», и приговаривая: «Какой вкусный суп», после пил уже чистую водку, закусывая бутербродами, которые ему подавал Шура.

– Вот вы – настоящие мужики! – благодарный голос пьяного Пал Палыча веселил Марину.

Девушка переходила удивительно спокойное водохранилище со слезами на глазах, воспоминания детства копошились в голове, не пуская туда новую информацию. Когда выспавшийся Иван сменил Марину, она устроилась в кокпите с кружкой чая и с удовольствием смотрела по сторонам. То тут, то там рядом с фарватером были расставлены сети, но помощник справлялся с их обходом, а за «морем» было то, что осталось от её дома.

Поздним вечером «Дача» встала на якорь в устье реки Сутки, напротив родной деревни девушки. Пал Палыч забылся тревожным сном, экипаж тоже отдыхал.

На утро всё повторилось: Шура поддерживал окончательно расклеивающегося работодателя как мог, Марина с Иваном по очереди «дубасили» на максимуме, забыв про крейсерскую скорость, в сторону Москвы. Прошли Мышкин, немного задержались в очереди на шлюзование в Угличе, не останавливаясь, промчались мимо «падающей» колокольни Калязина и утром швартовались в яхт-клубе Дубны.

Проснувшись около полудня, они нашли Пал Палыча на лавочке в парке.

Вид у него был – краше в гроб кладут. Но главное испытание для него наступило после обеда.

Пытаясь обуздать адское похмелье, Палыч отправился в местный ресторан и не успел дохлебать наваристую ушицу из судака, как за его столик на шестерых молча подсел молодой человек в черном костюме. Парень положил на стол небольшой дипломат, открыл его, по-прежнему молча достал папку с документами и бросил её рядом с супом.

Не ожидавший от жизни уже ничего хорошего, Пал Палыч трясущимися руками потянулся к бумагам, но нервы не выдержали, и он скулящим голосом задал пришельцу вопрос:

– Что там?.. Хотя неважно. Что вам от меня нужно?

Молодой человек холодно посмотрел на муки своей жертвы и усмехнулся.

– Ну что же, вопрос верный.

Палыч откинулся на сидении и сцепил под столом руки.

– Показания по делу. Всего лишь.

– Что? – Палыч тряхнул крупной головой, – Какому ещё делу?

– Какому делу? Слушай сказочку, дядя…

Жил-был один жадный до денег столичный пройдоха. И угораздило его стать крупным чиновником одного приволжского городка. Деньги потекли рекой, но ему всё было мало. Пришли к нему плохие, злые дяди и предложили за мзду разрешить им заводик у леса построить. Чинуша и согласился.

Уж как только ни просили его жители одной деревни: «Смилуйся, господин, не разрешай плохим дядькам губить наш лес и строить там завод минеральных удобрений, который каждый день будет отравлять воздух и воду выбросами аммиака, хлора, фтора, мышьяка, ртути и прочими нехорошими вещами. Ведь ты срок здесь отбудешь и слиняешь, а мы здесь останемся и детей своих растить будем».

Был в деревне «отважный капитан, что объехал много стран», собрал он народ и возглавил бунт против плохих дядек и жадного чиновника. А последний испугался да и «слил» его «плохим дядям» как главную помеху завода, а сам, как и должно, --">