Максим Дмитриевич Перелыгин - Внутри себя

для неё хоть что-то приятное. Понимаешь, о чём я?

– Конечно, я понимаю о чём ты, больной ублюдок!

– Я думаю, понимаешь. Эту сисятую тварь я убил сразу, просто ввёл ей воздух в вену, и конец. Привёз сюда и уже тут отрезал язык, как символ нашей любви, если это вообще была любовь. Затем привёз сюда её, – он снова ткнул пальцем в практически безжизненное тело женщины, – подключил всё необходимое оборудование, чтобы она прожила некоторое время и могла наблюдать за тем, как я мучаюсь и медленно подыхаю. Я хотел просто застрелиться или что-то в этом роде, но не хватило духа. Да и подумал, что так будет интереснее, и ей не будет скучно умирать. И вдобавок ко всему хотелось проверить на деле своё научное достижение. Надеюсь, она получила настоящее удовольствие от всего того, через что ты прошёл. Уверен, сейчас ты выглядишь очень хреново, а возможно, уже умер, пока слушал мою длиннющую историю. Поэтому пора прощаться. Ты ни в чём не виноват, просто так вышло. Не сердись.

Он подошёл к женщине, наклонился и поцеловал её в лоб. Затем встал перед объективом, продемонстрировал шприц, улыбнулся в последний раз и выключил камеру.

Обыкновенный акт мести и ничего больше. Бесспорно, месть немного странная, даже необычная, ведь не каждый же день больной учёный мстит сам себе таким изощрённым способом.

С каждой минутой, а может и секундой, боль внутри меня становилась сильней. Всё горело адским пламенем. Не было уже сил ни стоять, ни держать ничего в руках. Собираю всю волю в кулак. Я взял пистолет с тумбочки, сейчас он казался мне неимоверно тяжёлым, и встал напротив женщины. Мы смотрели друг на друга. Находясь прикованной к постели, она смотрела на меня тяжёлым взглядом, там не было ни капельки сострадания. Что же ты сделал с этой женщиной – подумал я, вспоминая весь его рассказ. Но сейчас было уже слишком поздно прокручивать в голове услышанное. Вместо этого я поднёс револьвер к своему виску. Тяжело ли это сделать, нажать на курок? Что и говорить, даже в нынешних обстоятельствах убить себя нелегко. Я восхищаюсь женщиной, взгляд которой уже просто сверлит меня насквозь, с лёгкостью нажавшей на спусковой крючок, в отличие от него и от меня. Но есть ли у меня выбор, когда шансов на спасение нет? Убить себя – будет проявлением слабости. Оставлять её умирать долго и мучительно – будет проявлением слабости. Силы меня покидают, поэтому я, как джентльмен, пропущу вперёд даму.

В маленькой комнате раздался грохот, запахло порохом. Белая подушка окрасилась в красные цвета. В этот раз промаха не произошло. Я считаю, что поступил правильно. Жить с чувством вины – самая большая кара, которая может постигнуть человека. Это моё наказание и только моё. Я люблю вас, мои ангелочки, связь отца и детей неразрывна, ничто не может её разорвать. Скоро мы будем вместе, все – я, ваша мама и вы. И у нас всё будет хорошо.

Револьвер выпал из рук, ударился об пол, на который скоро рухну и я. Надеюсь, смерть наступит быстро, устал уже терпеть жгучую боль, хочу к ним.

Темнота. Ох, как же я ненавижу темноту. Но наконец-то пробивается небольшой лучик света. Спасибо тебе, Господи. Там стоят они – моя любимая жена и ангелочки, машущие мне и кричащие задорными голосами, чтобы я поторапливался. Мы вместе, пусть мы и не стали счастливой семьёй там, то хотя бы здесь обретём счастье. Любовь не умирает, она живёт всегда.

(обратно) (обратно)

Эпилог

За большим окном кружились последние зимние снежинки. Весна с каждым часом проявляла свою настойчивость, прогоняя короткие дни на заслуженный отдых. Мартовское солнышко ещё не обрело должной мощи, но всё равно уже дарило тепло. Тонкий лучик света, пробивавшийся через плотную ткань шторы, аккуратно лёг на беленькую ручку. Солнечный зайчик застыл на месте и лишь спустя несколько секунд был прогнан хмурым и серым облаком. Этого времени было достаточно для того, чтобы на кукольном личике открылись глазки. Словно две маленькие бабочки одновременно взлетели вверх, оставляя после себя лёгкое дуновение. Широко раскрытые глаза были устремлены вверх, на белый потолок, где назойливо жужжала небольшая мушка. Тут же на смену непониманию пришло чувство страха, отчего куколка приняла перпендикулярное положение.

– Мама, папа! Вы где?

Голова крутилась влево-вправо и так несколько раз, пока в комнату не вбежала женщина в белом халате.

– Успокойся, милая, всё хорошо! Не бойся! – нежным голосом --">