John Hall - Последняя возможность увидеть солнце

участке. Они расселись на пластиковые стулья в конференц-зале, а отец занял место за трибуной.

Поводом для этой встречи, для этого собрания стало заявление отца. Все и каждый просто оказались заложниками ситуации и явились сюда, чтобы выслушать подготовленный текст.

Пока гости проходили в зал и рассаживались на места, я, загримированный, разбавлял все тот же нитрозепам в баллонах с водой. Все те копы, которым отец доверяет, они были заняты охраной территории, остальные остались в стенах полицейского участка.

Пока отец с трибуны втирал словесную дичь, я разносил пластиковые стаканчики с водой. Каждому по одному, даже охранникам. Я делал это, говоря о том, что это распоряжение офицера. Эти слова заставляли каждого взять стакан и сделать один глоток… Этого было достаточно. В это время отец продолжал пихать занудную блевотину, от которой зал зевал и засыпал, как это и требовалось. В сумме потребовалось примерно десять минут, чтобы полицейский участок наполнился сопением и храпом.

Дальше мы разделились. Отец пошел на склад боеприпасов. Оттуда на тележке он вывез всю взрывчатку. Старикан начал закладывать ее, начиная с подвальных помещений и дальше вверх. В это время я связывал руки и ноги скотчем всем спящим в управлении, а после перетаскивал тела в конференц-зал на последнем, третьем этаже здания.

Пот лился с меня водопадом, орошая очередное спящее тело. Тяжело дышать. Тело все еще сопротивляется жизни и активности… Единственное, что стимулирует – адреналин. Мила всадила мне добрую дозу. Она украла стимулятор вместе с нитрозепамом. И теперь я бодро дергаюсь, перескакивая через ступеньку, удерживая одно, а иногда пару тел. Так проходит еще полтора часа. Мы встречаемся с отцом в конференц-зале и делаем последнее приготовление.

Мы берем того, кого окрестили спрутом, и с помощью скотча привязываем его к трибуне. Он смотрит вперед, на тела спящих политиканов, управленцев, богачей и прочей мрази, в руках которой есть хотя бы капелька власти. Окрещенный головоногим моллюском мирно спит, а мы фиксируем на нем часть взрывчатки… Остальное разбрасываем по залу. Закончив с этим, мы покидаем здание полицейского участка.

– Вот и все, – первый голос.

– Это будет красивая точка, – второй голос.

– Которую этот город никогда не забудет, – третий голос.

– Каждый получит то, что он заслужил, – четвертый голос.

– Справедливость относительна, – начинает пятый голос. Она в руках психопатов, сумасшедших, безумцев… В руках тех, кто однозначно готов уничтожать!

– Уничтожение – часть сотворения, – темная материя завершает череду высказываний. Мы с отцом стоим на улице и смотрим на здание полиции. В его руке небольшой пульт с одной кнопкой. Проходит еще несколько секунд тишины.

– Наш мэр, он был хорошим человеком, сначала… Потом его испортил кайф власти, – говорит усатый, а в следующий миг нажимает на кнопку. – Сначала он был одержим демоном, а потом сам стал демоном с щупальцами и присосками… Он высасывал жизнь из этого города…

Слов становится неслышно. Полицейский участок столбом пыли поднимается вверх. Стекла зданий находящихся неподалеку миллионами осколков сыплются в разные стороны. В этот момент я погружаюсь в свои мысли.

– Нитка на нитку, спиралью связаны линии жизней в блике последнего взгляда… Город-колония, мы в ней муравьи, ниточками-нитями все связаны, переплетены… Кверху дном перевернулось все: прошлое, что будет и сейчас, в плотный канат сплетено. Тихо-тихо, все это сон… Он весь мир ведет к концу времен, – вспоминаю песенку чертенка.

Через полминуты пыль начинает оседать. С неба начинают сыпаться камни и дождь… Но не вода, кровь окрашивает улицу. Она попадает на нашу одежду и лица. Она – свидетельство свободы этого города и безумия, которым наполнен мир.

Я свободен.

--">