Росс Томас - Миссионерское рагу

Росс Томас
Миссионерское рагу

ГЛАВА 1

Холодным дождливым ноябрьским днем он прилетел в Париж, город, в котором он родился. Он прилетел из Экваториальной Африки в зеленых полиэстеровых штанах и белой футболке, что вызвало подозрительный вопрос : ВЫ СЪЕЛИ СВОЙ МЕД СЕГОДНЯ ? и кардиган машинной вязки, цвет которого, как он наконец решил, был лиловым.

Предметы одежды, возможно, остатки Оксфама, были переданы ему из зеленого пластикового мешка мисс Сесили Тетта из Amnesty International, которая не извинилась ни за их качество, ни за их форму. Лиловый свитер, должно быть, когда-то принадлежал толстяку — очень высокому толстяку. Моргану Ситрону был чуть больше шести футов и одного дюйма, но свитер почти доходил до середины бедра и облегал его истощенное 142-фунтовое тело, как перевернутая больничная рубашка. Тем не менее, это была шерсть, и она была теплой, и Цитрон уже не особо заботился о своей внешности.

Сорок один год назад в дешевом гостиничном номере недалеко от вокзала Гар-дю-Нор родился Ситрон. Он был сыном совершенно бедной двадцатилетней американской студентки из Холиока и двадцатидевятилетнего офицера французской армии. лейтенанта, погибшего в мае во время боев у Седана. Мать Цитрона, одержимая своей бедностью, назвала сына Морганом в честь дальнего родственника, который был отдаленно связан с банковская семья. Цитрон родился 14 июня 1940 года. Это был тот самый день, когда немцы вошли в Париж.

В тот влажный и холодный ноябрьский день 1981 года «Ситрон» прошел таможенный и иммиграционный контроль в аэропорту Шарля де Голля, нашел такси и уселся на заднее сиденье. Когда водитель спросил: «Куда?» Цитрон ответил по-французски: «Допустим, у вас есть двоюродный брат, который живет в деревне».

«Ах. Мой деревенский кузен. Бретон, конечно.

— Он приезжает в Париж.

— Но мой двоюродный брат беден.

"к сожалению."

«И все же ему хотелось бы найти хорошее дешевое жилье».

— Он будет настаивать на этом.

— Тогда я бы направил его в Седьмой округ, на улицу Вано, номер сорок два, в отель «Ле Бон».

«Я принимаю ваше предложение».

«Вы сделали мудрый выбор», — сказал водитель.

Когда они доехали до «Периферики», Ситрон рассказал водителю еще больше. «У меня есть бриллиант», — сказал он.

"Алмаз. Хорошо."

«Я хочу продать его».

«Конечно, его можно продать».

"Конечно."

«Вы знаете что-нибудь о бриллиантах?»

— Почти ничего, — сказал Цитрон.

— И все же ты не хочешь, чтобы тебя обманули.

"Никто."

— Тогда мы судим Бассу, и ты скажешь ему, что я тебя послал. Он даст мне комиссию. Маленький. Он также предложит вам справедливую цену. Низко, но справедливо».

— Хорошо, — сказал Цитрон. «Давайте попробуем Бассу».

Три дня назад Цитрон в ранние утренние африканские часы, уже дымящиеся, наблюдал, как Гастон Бама, сержант-надзиратель, вносил и разливал знаменитую еду, которая в конечном итоге помогла императору-президенту сбросить его с трона из слоновой кости.

Бама был тогда стариком пятидесяти трех лет, тучным, коррумпированным и медлительным, с тремя шевронами на рукаве, свидетельствовавшими о его звании, том самом звании, которое он занимал семнадцать лет. Почти все последнее десятилетие он был главным надзирателем в отделении «чужеземцев» старой тюрьмы, которую французы построили еще в 1923 году, задолго до того, как страна стала империей или даже республикой, а тогда еще всего лишь территорией Французская Экваториальная Африка.

Отделение для иностранцев располагалось в небольшом, огороженном стеной восточном крыле тюрьмы. В ноябре того же года здесь содержался не только Морган Цитрон, но и четыре неудавшихся контрабандиста из Камеруна; горстка самопровозглашенных политических беженцев из Заира; шесть суданцев, считающиеся работорговцами; один загадочный чех, который редко говорил; и двадцатидвухлетний американец из Прово, штат Юта, который утверждал, что он мормонский миссионер, хотя ему никто не поверил. Были также трое богатых молодых немцев из Дюссельдорфа, которые пытались пересечь Африку на своих мотоциклах BMW, но сломались и у них закончились деньги в нескольких милях от столицы. Поскольку никто толком не знал, что с ними делать, их посадили в тюрьму и забыли. Богатые молодые немцы каждую неделю писали домой, прося денег и вмешательства ООН. Их письма так и не были отправлены по почте.

Во многом именно потому, что он говорил на французском и английском языках, Морган Ситрон был --">