Сью Графтон - М - значит месть

М - значит месть

1

Раньше

Лас Вегас, август 1986

Филлип Ланахан ехал в Вегас на своем кабриолете - “Порше, 911 Каррера”, 1985 года, щегольской машинке красного цвета, которую ему подарили родители два месяца назад, после окончания Принстона. Его отчим купил машину, бывшую в употреблении, потому что ненавидел идею обесценивания. Пусть лучше страдает первый владелец. Машина была в хорошем состоянии, с 24000 километров на счетчике, сиденья из черной кожи, оборудована всеми аксессуарами, четыре новенькие шины. Машина могла разгоняться от 0 до 100 за 5,4 секунды.

С опущенным верхом он проехал вдоль берега, а потом двинулся на восток, через Лос-Анджелес, по шоссе 10. С 10 он свернул на 15, которое привело его в Вегас. Солнце палило, а ветер взбил его волосы в запутанную черную копну. В свои двадцать три года он знал, что хорош собой и носил это знание, как кроличью лапку, на удачу. У него было худощавое, гладко выбритое лицо, прямые черные брови и плотно прижатые к голове уши. Он был одет в джинсы и черную рубашку-поло с коротким рукавом. Льняной спортивный пиджак был сложен на пассажирском сиденье. В спортивной сумке лежали десять тысяч, стодолларовыми купюрами, кредит от ростовщика, с которым он недавно познакомился.

Это была его третья поездка в Вегас. В первый раз он играл в покер во Дворце Цезаря, который, будучи вульгарным и непомерно раздутым, имел все, что вам нужно, в одном раскинувшемся корпусе. Та поездка была магической. Он никогда не ошибался. Все карты ложились на место, раз за разом. Он видел насквозь своих оппонентов, так тонко улавливая их поведение, что казался себе ясновидящим. Он приехал с тремя тысячами, сняв их со сберегательного счета, и легко довел сумму до восьми. Второе путешествие началось хорошо, но потом удача отвернулась. Он вернулся во Дворец, в надежде, что сработают те же инстинкты, но не мог ничего “прочитать”, карта не шла, и он не смог найти почву под ногами. Он покинул казино, проиграв пять тысяч. Итак, произошла встреча с ростовщиком, Лоренцо Данте, который (по словам Эрика, приятеля Филлипа) называл себя “финансистом”. Филлип предполагал, что это был сарказм.

Он беспокоился по поводу встречи. Рассказав о грязном прошлом Данте, Эрик вдобавок заверил Филлипа, что непомерные проценты за кредит были, как он выразился, “стандартом индустрии”.

Отчим Филлипа вдолбил в него необходимость торговаться во всем, что касалось денег, и Филлип знал, что должен побороться, прежде чем они с Данте придут к соглашению. Он не мог рассказать родителям, что затеял, но ценил советы отчима, даже в его отсутствие. Филлип не особенно его любил, но должен был признать, что восхищается им. Он встретился с Данте в его офисе, в центре Санта -Терезы. Место было впечатляющим, стекло и сверкающий полированный тик, кожаная мебель и мягкий серый ковер от стены до стены. Секретарь в приемной тепло поздоровался с ним и пропустил внутрь. Сексуальная брюнетка в тугих джинсах и на шпильках встретила его у двери и проводила в большое угловое помещение в конце коридора. Все, кто попадался ему на глаза, были молоды и одеты в повседневную одежду. Он воображал себе адвокатов, бухгалтеров, финансистов, юристов и администраторов. Данте обвинялся в рэкете, и Филлип ожидал напряженную и зловещую атмосферу. Он надел дорогой спортивный пиджак, думая показать уважение, но теперь понял, что ошибся. На всех была обычная одежда, стильная, но скромная. Он чувствовал себя, как ребенок, нарядившийся в отцовский костюм, в надежде, что его примут за взрослого.

Брюнетка привела его в офис. Данте потянулся через стол, чтобы пожать ему руку, потом сделал знак садиться. Филлип был поражен его внешностью. Данте было пятьдесят с небольшим, крупный мужчина, ростом, наверное, метр восемьдесят пять, и красивый: душевные карие глаза, вьющиеся седые волосы и ямочки, на щеках и на подбородке. Похоже, он был в прекрасной форме. Разговор для разогрева зашел о недавнем окончании Филлипом Принстона, его специализации (бизнес и экономика) и перспективах работы. Данте слушал с заметным интересом, поощряя время от времени. Вообще-то, ничего насчет трудоустройства еще не материализовалось, но чем меньше об этом говорить, тем лучше.

Филлип говорил о своих возможностях, не упоминая, что ему пришлось снова съехаться с родителями. Было стыдно даже вспоминать об этом. Филлип начал расслабляться, хотя