Клементс Рори - Мученик

быстро преклонил колено и прочитал «Отче наш». По привычке, механически произнося слова молитвы, сегодня он сделал ударение на фразе «… и не введи нас во искушение». Шекспиру стукнуло двадцать восемь лет — самое время жениться. Да и страстность все настойчивей требовала удовлетворения желаний, обитавших в уюте постели одинокого мужчины.

Едва забрезжил рассвет, как находящийся у него на службе бывший моряк Болтфут уже ожидал Джона в отделанной деревянными панелями приемной старого дома. Он о чем-то болтал с Джейн, но как только вошел Шекспир, она мгновенно скрылась в кухне. Джон нахмурился: неужели между ними что-то есть? Он покачал головой. Такая молодая женщина, как Джейн, не может питать нежные чувства к списанному на берег седеющему моряку, да еще с деревянной ногой.

Домом Джону Шекспиру служило довольно симпатичное четырехэтажное строение с деревянными перекрытиями, которое с годами начало скрипеть и кособочиться. Временами он начинал опасаться, а не рухнет ли дом, но здание стояло уже двести лет, да к тому же располагалось на Ситинг-лейн, по соседству с великолепным городским особняком господина Уолсингема, главы королевской разведки. Несмотря на свои небольшие размеры, жилище Шекспира служило ему и домом, и местом, где он мог принимать посетителей.

— Слайд здесь?

— Тут двое, господин Шекспир, — ответил Болтфут в своей обычной небрежной манере. — Слайд и констебль.

— Пригласи Слайда.

Болтфут Купер напоминал Шекспиру старый дуб, а проступающие на его лице сухожилия и вены походили на обветренные складки древесной коры. Он смотрел, как Болтфут, невысокий и коренастый человек, поворачивается к двери, привычно подволакивая тяжелую левую ногу, словно культя была у него с рождения. Болтфуту было немногим за тридцать, или так ему казалось: его мать скончалась от родильной лихорадки, а отец не помнил год рождения своего сына. Вероятнее всего, это случилось в 1554 году.

— Подожди. Чего нужно констеблю?

Болтфут остановился.

— Говорит, что произошло убийство.

Резкий голос Болтфута, с годами огрубевший от морского соленого воздуха, еще в те времена, когда он служил корабельным бондарем, выдавали в нем жителя Девона.

— Что? Убийство? Почему он пришел ко мне? Почему не к судье или помощнику шерифа?

В словах Шекспира звучало явное раздражение. В те дни временами он чувствовал себя ржавой деталью, мешавшей работать целому механизму: ответственность, возложенная на него Уолсингемом, была слишком тяжелой ношей для одного человека.

— Говорит, что убитая женщина, похоже, благородного происхождения, — сказал Болтфут. — Кожа рук нежная. А еще там бумаги и странные письма, и нашли ее в сгоревшем доме. Ему страшно.

Шекспир вздохнул.

— Скажи, чтобы подождал, сначала я переговорю со Слайдом.

Войдя в прихожую, Гарри Слайд, небрежно отбросив в сторону подбитую соболем накидку, изобразил низкий вычурный поклон и, выпрямляясь, изящно взмахнул ладонями.

— Ладно, Слайд. Ты не при дворе.

— Но в присутствии величия, не так ли? О, великий господин Джон Шекспир. Ставлю сотню марок на то, что недалек тот день, когда вы станете министром.

— Если бы у тебя, Гарри, была сотня марок, сомневаюсь, что ты пришел бы сюда.

Шекспир разглядывал великолепное одеяние Слайда — упругий воротник и камзол с золотыми и черными разрезами на испанский манер.

Неудивительно, что Слайд всегда был на мели, учитывая его запросы.

— Итак, что у тебя?

— Вы знаете, господин Шекспир, ничто не ускользает от моего слуха. Вот сегодня, например, я услышал, что архиепископа Кентерберийского в прошлое воскресенье застукали в ризнице с одной из бедных овечек из вверенного ему стада.

Шекспир неодобрительно нахмурился. Подобное неуважение может стоить наглецу жизни или, по крайней мере, ушей.

— Вы, возможно, решите, что в этом нет ничего предосудительного, — продолжал Слайд, — да только на следующий день в обед он полакомился той овцой, приправив ее морковью с мятой.

Шекспир не удержался и рассмеялся.

— По крайней мере, это была овца, а не баран, так что, полагаю, ничего страшного. Не так ли? — подытожил Слайд. — Однако боюсь, я не уверен, что в учении новой церкви прописаны подобные вопросы.

Шекспир снова рассмеялся. Он был благодарен Слайду за то, что тот поднял ему настроение. Слишком много мрачных событий случилось --">