Клод Изнер - Полночь в Часовом тупике

магазине Дюфаэля шкаф и стулья, поскольку в его новой, только что снятой комнате на улице Ришелье почти нет мебели. Он тщательно причесался. Сделать на косой пробор? Нет! Лучше на прямой. Потом он завил усы, мысленно выстраивая интригу с оптимистической развязкой: как после года упорной работы его единогласно включают в постоянный состав «Комеди-Франсез».

«Ах! Выступления в знаменитейшей труппе, вечера под огнями рампы, влюбленные взгляды и записочки от поклонниц!»

Внезапно он подумал о своем сводном брате, который раз в год присылал ему поздравления — пустые отписки — и ни разу не удосужился навестить с тех самых пор, как Робер в поисках актерской славы приехал в Париж. Можно себе представить, какую рожу он скроит, когда узнает об успехе младшенького! Хотя он, наверное, лопнет от злости. Комедиант в таком семействе, позор, позор!

«А между тем парижане, скорее, узнают в лицо актера, чем какого-нибудь политика. Ходят же слухи, что министерство финансов, прежде чем назначить новый налог, как раз по галерке в «Комеди-Франсез» определяют показания барометра общественного мнения.

Если третий ярус в театре полон, если публика весела и беспечна, можно попробовать увеличить налогообложение. Но нужно быть внимательным. Если, например, раек заполнен лишь наполовину или зрители недовольно ворчат, жалуясь на дороговизну, — лучше отложить принятие закона на лучшие времена.

Именно здесь государственные люди набирают своих тайных советников… Мой братишка, образцовый чиновник, должен бы это знать! Заместители министра отслеживают настроения в Одеоне^[7]. А генеральная репетиция! Тревога! Какие запутанные отношения, интриги: как виртуозно актеры подсиживают соперников, как раболепствуют перед газетными писаками… Собирается весь Париж в вечерних платьях и жемчужных колье, во фраках.

С каким энтузиазмом зрители судачат о знаменитостях, обсуждают дорогущие туалеты… Такая жизнь по мне: возможно, меня ждет мой пир Трималхиона^[8], а что — из грязи да в князи! Стану своим в доску для всей шикарной публики, может, меня даже наградят, то-то братец будет локти себе кусать!»

Уложив на правую сторону напомаженные волосы, Робер Доманси напоследок окинул взглядом индийское покрывало на кровати, букет лилий в хрустальной вазе, овальное зеркало и скромный турецкий коврик. Пришлось потратиться, а что, дело того стоило. Немного расточительства под занавес!

«В один прекрасный день, дружок, ты будешь жить в шикарном особняке и ступать по леопардовым шкурам, а вокруг будут танцевать прекрасные гурии с газельими глазами. Так что, привыкай к роскоши. И к таинственным поклонницам…»

Таша Легри с Алисой отправились погостить в загородный дом Таде Натансона — одного из основателей Лиги за права человека. Он вместе со своими двумя братьями издавал в Париже журнал «Ла Ревю Бланш», в котором Таша публиковала свои карикатуры. Таде был также известен как один из самых отчаянных защитников капитана Дрейфуса^[9]. Вместе с Анатолем Франсом, Эдуардом Вюйаром и Пьером Боннаром^[10] он приобрел здание бывшего почтового стана^[11] в Вильнев-сюр-Йонн. В доме жила и жена Таде Мизия, Таша не то чтобы была одна среди множества мужчин, что слегка умеряло ярость Виктора. Но и это не утешало окончательно, хоть он и пытался справиться со своей подозрительностью, за которую его вечно упрекала Таша. Компанию ему составляла только кошка по имени Кошка (с возрастом она утратила былую резвость и все больше спала), и Виктор решил воспользоваться неожиданной свободой и предаться любимому делу: фотографии.

Кэндзи расщедрился и выделил ему свободный день, так что Виктору сам бог велел заняться опытами в своей лаборатории в глубине двора. Он старался меньше прибегать к ретуши, экспериментировал с выдержкой и диафрагмой, работал со светом и тоном. Пробовал использовать карбонат калия, чтобы ускорить процесс проявки, и бромистый калий — чтобы его замедлить. Недавно изобретенный способ проявки с помощью бихромата аммония позволял сделать картинку более выразительной.

Он рассматривал фотографии старой дамы, торгующей книгами на набережной Вольтера. Виктор познакомился с Севериной Бомон в прошлом году и решил сделать ее поясной портрет. Первый снимок показался ему слишком темным и каким-то неживым — дама словно аршин проглотила. Второй был бы вполне приличным, если бы не яркое пятно света на лбу. Зато --">