Антон Чиж - Лабиринт Просперо

тащились смутными тенями по белым рекам улиц. И не было конца шторму, налетевшему на прибрежную столицу с ледяного простора Балтики.

Непогода разыгралась как раз в канун Рождества 1901 года. Русская зима показала крутой норов. Но от холода только теплее горели огоньки Рождественских елок, веселей становилось на сердце от праздничных украшений, гирлянд, шаров, игрушек, золоченых орешков и конфет, что соблазняли украсть их с игольчатых веток. Испортить праздники жителям столицы, ужившимся с наводнениям и пыльными бурями, зимнему урагану было не под силу.

Около шести вечера, когда снежные тучи пожрал зверь куда более хищный – сама тьма, к ярко освещенным дверям лучшей гостиницы столицы, каковой по праву считалась «Европейская», подкатила пролетка. Из нее вышел господин среднего роста, кутаясь в широкополое пальто. Извозчик нес за ним нехитрый багаж. Портье сдержанно поклонился гостю, узнал его имя и указал номер, который ему полагался. Господин в сопровождении полового, несшего за ним чемоданы, поднялся на второй этаж и обнаружил, что номер был вполне роскошным. Пальмы, шторы, ковры и мебель в стиле французского императора отдавали столичным шиком, каким он должен быть, по мнению заезжего гостя. Спровадив мальчишку чаевыми, господин не сдержал улыбку. Нечасто ему приходилось бывать в таких пристойных заведениях. Давно он мечтал пожить вот так – в неге и роскоши, но трудная жизнь в вечных разъездах уводила мечту все дальше. Впрочем, и доходы не давали погрязнуть в удовольствиях жизни.

Господин хозяйской поступью прошелся по номеру, выглянул в окно на темную Михайловскую улицу, от которой осталось мутное пятно газового фонаря, и только теперь заметил на столе конверт желтой бумаги. Напевая знакомый мотивчик, господин вскрыл его и вынул краткую записку, в которой было всего лишь две строчки:

«Ресторан отеля, без четверти семь».

Каминные часы показывали без двадцати. Господин поступил как приказывала другая строчка записки, а именно: чиркнул спичкой и поджег клочок бумаги, от которого прикурил тугую папироску. Выждав, когда от записки останется серый листик пепла, господин заглянул в настенное зеркало, которое услужливо показывало отражение лучше оригинала, остался доволен увиденным и лишь пригладил седой пробор.

В прекрасном расположении духа спустился он в ресторан. Метрдотель, как будто ожидая именно его, предложил пройти в отдельный кабинет. Туда гость был препровожден изысканно вежливым официантом, фрак которого выглядел куда дороже лучшей тройки приезжего. В кабинете его ожидали. Как только за официантом неслышно затворилась дверь, гостю была выражена радость от его визита, завершенная крепким рукопожатием.

– Позвольте называть вас Валет, дорогой друг! – было заявлено гостю, наверное, в шутку.

Предложение казалось несколько странным, тем более отдавало некоторой фамильярностью от незнакомого человека, но отказать было невежливо. Валет только пожелал узнать, как зовут гостеприимного хозяина.

– Иван Иванович, к вашим услугам, – последовал ответ.

Валет понял, что хозяин не склонен раскрывать свое лицо, и без того смазанное полутьмой кабинета, но вида не подал, что для него было не так уж трудно. Менять маски и обличья давно стало у него второй натурой.

– Надеюсь, дело предстоящее стоит той жертвы, что я вынужден был принести на алтарь будущего, так сказать… – с некоторым оттенком трагизма сказал Валет.

Сомнения рассеял тугой конверт, который ему протянули через стол, кстати, накрытый закусками и разнообразными графинчиками, которые так и манили их испытать. Что для человека с дороги вполне простительно. Не удержавшись Валет заглянул внутрь. Сторублевые купюры выглядели как положено вожделенному богатству: строго и надежно, от чего сердце защемило приятнейшими ожиданиями будущих развлечений. Конверт был спрятан поближе к тому самому сердцу, чтоб ему было теплее, рюмки были налиты, и приятное знакомство, обещавшее так многое, укрепил тост. Ужин начался.

Меж легкой болтовней под изумительные закуски – мастерство столичных поваров сразу видно – Валет осмелел и спросил, в чем же ему предстоит участвовать. Иван Иванович, который казался все милей и очаровательней, изложил сюжет во всех подробностях. Дело оказалось столь занятным, если не сказать уморительным, столь подходящим к натуре и типажу самого Валета, столь славным розыгрышем, о котором потом можно будет плести --">