Олег Алексеевич Гриневский - Тайна Великого Посольства Петра

они говорили, что ничего другого в голове не держат, кроме как благочестивых помыслов защиты христианства от неверных турок и богомерзких лютеран. Впрочем, тогда все говорили нечто подобное.

* * *

Въезд посольства в Вену состоялся 16 июня. Но не обошлось без накладок. Как бы предчувствуя это, Петр рано утром один отправился в столицу на почтовых лошадях. Без фанфар и почестей. И правильно сделал, — опередив послов, он избежал унизительной задержки, которая произошла у заставы.

А послы, двинув вперед обозы, сами покинули подъезжий стан только после обеда. Проехав версты две, они остановились в условленном месте у корчмы, напротив Табрской заставы, и послали переводчика сообщить о том, что едут. Но то ли замешкались в дороге, то ли путь им преградили австрийские войска, некстати потянувшиеся длинной цепью к Пратеру, — теперь уже этого не установишь, — но прошло немало времени, прежде чем послы, усталые и недовольные, перешли пешком через дунайские мосты. Однако впереди все равно шли московские трубачи и громко трубили. Несмотря на поздний час, посольство встречало много народу: выехала знать в экипажах, собрался на невиданное зрелище и простой люд…

А Петр уже давно проскочил и Табрскую заставу, и гулкие мосты черезДунай, миновал предместьеЛеопольдштадт и безо всякой помпы въехал в Вену через Красные ворота.

300 лет спустя мне удалось разыскать это место. Облокотившись на парапет Дунайского канала, я смотрел на Шведенплатц — маленькую площадь на краю Старого города. Ее главная достопримечательность теперь — огромная закусочная "Макдональд". Но примерно на том месте, где эскалатор выбрасывал из метро толпы спешащих венцев, стояла когда-то легендарная Красная башня, построенная еще в XIII веке. Ее не мог не миновать Петр, въезжая в город. Рядом была таможня с огромными весами, где проверялись товары, которые везли по Дунаю в Вену.

От тех времен на Шведенплатц не осталось ничего. Башню и таможню сломали в конце XVIII века. Почти все дома были разрушены во время жестоких боев второй мировой войны, когда Советская Армия теснила германские войска. Но название улицы — Ротен (Краснобашенная) — сохранилось. По ней ехал Петр к собору Св. Стефана и далее по Кертнерштрассе. На этих улицах уцелело немало зданий, мимо которых проезжал Петр. Их легко отличить: маленькие, в два-три этажа, не больше. И окна у них тоже маленькие и не так часто расположены по фасаду, как нынешние.

Невелик город Вена — не успел оглянуться на Св. Стефана, вот уже и выезд через Каринтийские ворота. Но и от них не осталось ни следа, ни названия…

А Петр спешит все дальше и дальше по Лайнсгрубе, в предместье Гумпендорф, по тем временам далеко за город. Там, среди садов на изгибе маленькой речушки Вены, стоял дом графа Кенигсека, предназначенный для русского посольства. Конечно, он был не столь внушителен и величествен, как дворец императора, но, судя по описаниям тех времен, обширные апартаменты и роскошные залы, обставленные богатой мебелью и картинами, равняли его с дворцом. К тому же его окружал большой парк на манер итальянского, с аллеями, фонтанами и множеством скульптур.

Там вместе с послами три дня безвыездно жил Петр. И, судя по его письмам в Москву, пребывал в превосходном настроении — ждал встречи с цесарем.

* * *

Кто же был этот человек, которого так стремился повидатъ Петр?

Его наикатолическое величество Леопольд I, император Священной Римской империи, эрцгерцог Австрии, король Богемии и король Венгрии, не признавал равным себе ни одного смертного, за исключением разве что папы римского. В глазах австрийского императора король Франции был не более чем выскочкой посредственного происхождения, с темными намерениями. Царь московский, по его мнению, был едва ли более знатен, чем другие восточные князья, живущие, по его представлениям, в шатрах.

Леопольд был непоколебимо уверен в своем величии. Дом Габсбургов древнейший из правящих династий в Европе. Более 300 лет почти непрерывно это семейство носило корону Священной Римской империи. К концу ХVII века реформация и Тридцатилетняя война поколебали императорское могущество, но по-прежнему император был высшим светским правителем христианского мира. Его реальная власть, может быть, и уступала королю Франции, но чувство превосходства преобладало всегда. Сохранить эту видимость превосходства было одной из главных забот Леопольда. Он содержал --">