Дмитрий Петров - Путь в Тир-нан-Ог

нарастающим возбуждением просмотрел документы. Профессиональный навык работы с архивами позволил ему мгновенно оценить значимость находки и вынудил его сознание выстроить цепочку дальнейших исследований и продвижения материала. На основании предыдущей работы он понимал, что эти документы относились к той части архивов, которые пока еще не были оцифрованы библиотекой, и, возможно, именно поэтому до сих пор не стали достоянием общественности.

Он отложил документы и на некоторое время застыл в легком сомнении. Он всегда считал, что не все тайны должны выходить из тени. Особенно такие, в погоню за обладание которыми могут быть вовлечены огромные деньги. Но сомнение на этот раз не было долгим, он действовал машинально, как будто по внешней подсказке. В обход официальной процедуры он аккуратно отсканировал документы приложением на телефоне и вернул их сотрудникам для возврата в недра архива, где они могли бы и дальше храниться долгие годы, не потревоженные людским вниманием, в том случае, если цепочка информации о документах на нем и замкнется.

Хотя в этом у него были большие сомнения. Его опыт подсказывал, что единожды потревоженные документы очень редко засыпали снова …

По пути к дому Ден с легкой грустью рассматривал крапинки желтизны на кронах деревьев, наполняющие окружающий мир настроением приближающейся осени. Он любил зелень деревьев, и в тех местах, где ему удалось побывать, пытался почувствовать её оттенки и настроения.

Яркая и ровная салатовая зелень аккуратных альпийских лугов подчеркивала правильность безразличной Гельвеции. Но, несмотря на её безразличие, в ней было комфортно и уютно. Она радовала глаз, но не тревожила душу.

Густая и насыщенная зелень Карибских стран, напротив, цепляла и возбуждала. Даже тень от неё не давала свежести, скорее ощущение укутанности жарой.

По северному темные оттенки валаамской зелени создавали ощущение глубины и многослойности. Странным образом она сочетала в себе умиротворенность и тревогу.

А в Москве зелень была краткой и изменчивой. Стремительно раскрывшись короткой весной, она как бы торопилась себя показать миру яркими свежими расцветками, чтобы вскоре приобрести слегка ленивые спокойные оттенки лета. Но понемногу лето грустнело, все чаще срываясь дождем. И зелень теряла яркие тона, приобретая чуть грустноватые блеклые оттенки, понемногу вытесняемые желтизной осени.

Но какую бы зелень он не встречал на своем пути, главной его любовью все же оставался изумрудный цвет ирландских лугов. Возможно, потому, что он стал одним из самых ярких впечатлений в тот день, когда он первый раз оказался за границей и был готов впитывать все новое. Оставив под крылом серую грязь московской мартовской слякоти, самолет уносил его в загадочную южную страну, но был вынужден на несколько часов сделать посадку на дозаправку. В те времена самолеты не могли летать так долго, так далеко и так комфортно, как сейчас. Волею судьбы этой точкой оказался аэропорт Шеннон. И когда они вынырнули из облаков, внизу он увидел ярко-зеленые ровные клеточки полей, каких раньше никогда не видел. Для него они стали символом новых неизведанных земель и эталоном свежести впечатлений.

Когда он вошел в квартиру, то понял, что Мари уже дома, увидев её плащ на вешалке, хотя она не подавала никаких звуков, выдававших её присутствие. Но не успел он раздеться, как она на мгновение появилась в дверном проеме, чтобы приветствовать его мягкой улыбкой, и снова скрылась в комнате.

– Привет, Милая! – помахал он ей рукой, когда проходил мимо дверей гостиной, направляясь в спальню, чтобы переодеться.

Он отметил, что за то время, пока он раздевался, она расположилась на диване, вытянув ноги, на которых лежал гаджет, и играла в любимую ей незамысловатые игру. Он скользнул глазами по мягким изгибам её ног, ощутив приятное возбуждение от их вида. Почувствовав его взгляд, она подняла глаза и снова улыбнулась той же мягкой улыбкой, которой он не мог противостоять, да не слишком и хотел сопротивляться.

– Милый, стейки ждут тебя на кухне, греются. Или ты хочешь, чтобы они изменили тебе со мной?

– Ну что ты, Милая, я всю жизнь следовал старой английской пословице, говорящей о том, что есть три настоящих удовольствия в жизни мужчины: to eat meat, to ride on the meat and to stick meat into the meat.

–Ух, ты просто брызжешь во все стороны токсичной маскулинностью, – рассмеялась она – я сдаюсь на твою --">