Джинн Калогридис - Я, Мона Лиза

отвлечь астролога своим появлением.

Я все-таки вышла из своей комнаты и на цыпочках прокралась до лестничной площадки, надеясь разобрать хоть что-нибудь из того, что происходило сейчас двумя этажами ниже. Но каменные стены были толстыми, а мама плотно закрыла дверь в гостиную — в общем, мне не удалось услышать даже приглушенных голосов.

Визит продлился недолго. Мама открыла дверь и позвала Дзалумму; до меня донеслись ее быстрые шаги по мраморному полу, затем прозвучал мужской голос.

Я ретировалась с лестницы и поспешила вернуться к окну, из которого можно было увидеть карету астролога.

Дзалумма вывела гостя из дома, а затем, оглянувшись по сторонам, передала ему какой-то маленький предмет, наверное, кошелек. Поначалу он отказывался, но Дзалумма горячо настаивала. После минутной нерешительности он сунул вещицу в карман, сел в карету и уехал.

Я предположила, что она заплатила ему за предсказание, хотя меня удивило, как такой человек согласился предсказывать рабыне. А может быть, мама просто забыла ему заплатить.

Возвращаясь в дом, Дзалумма случайно подняла глаза, и мы встретились с ней взглядами. Испугавшись, что меня застали за таким неприглядным занятием, я поспешила убраться к себе.

Дзалумма любила подразнить меня, когда мне случалось нашкодить; я ожидала, что и на сей раз, она поступит так же, но рабыня почему-то ни словом не обмолвилась об этом случае.

II

Через три дня астролог вновь нанес визит. Я опять наблюдала из окошка верхнего этажа, как он выходит из кареты и Дзалумма приветствует его. Я была взволнована: мама наконец-то согласилась позвать меня в нужный момент. Я решила, что она хочет пригладить неприятную правду.

На этот раз астролог продемонстрировал свое богатство, нарядившись в блестящую желтую тунику из шелкового дамаста, отделанную коричневым мехом куницы. Прежде чем войти в дом, он остановился и бросил украдкой какую-то фразу Дзалумме; она закрыла ладошкой рот, словно в шоке от услышанного. Тогда он явно задал ей вопрос. Она покачала головой и дотронулась до его локтя, видимо о чем-то прося. Предсказатель передал ей свернутые в трубочку листы и, выдернув руку, раздраженный, направился в дом. Рабыня дрожащими руками сунула свиток в карман, скрытый в складках юбки, после чего последовала за гостем.

Я покинула свой пост у окна и вышла на лестницу, где стояла и прислушивалась, нетерпеливо ожидая, когда меня позовут. Меня совершенно сбил с толку таинственный разговор между астрологом и рабыней.

Минут через пятнадцать я вздрогнула от неожиданности: внизу кто-то распахнул дверь с такой силой, что она грохнула о стену. Я подбежала к окну: астролог шел к своей карете один, его никто не провожал.

Приподняв юбки, я бросилась вниз по лестнице, благодаря судьбу за то, что на пути мне не попалась ни Дзалумма, ни мама. Запыхавшись, я подбежала к карете в ту секунду, когда астролог дал сигнал вознице трогать.

Я уцепилась за отполированную деревянную дверцу и взглянула на человека, сидящего в глубине кареты.

— Пожалуйста, постойте, — попросила я.

Он жестом велел вознице придержать лошадей и с кислой улыбкой уставился на меня; в то же время в его взгляде угадывалось любопытство и сострадание.

— Значит, ты и есть хозяйская дочь.

— Да.

Он внимательно оглядел меня.

— Я не стану участвовать в обмане. Поняла?

— Нет.

— Хм. Вижу, что не поняла. — Он помолчал, тщательно подбирая слова. — Твоя мать, мадонна Лукреция, сказала, что тебе потребовались мои услуги. Так?

— Да. — Я раскраснелась, боясь, что мое признание рассердит его еще больше.

— В таком случае ты заслуживаешь узнать хотя бы часть правды — ибо в этом доме всей правды тебе никогда не услышать. — Его высокомерное раздражение постепенно угасло, и он заговорил серьезным, мрачным тоном. — Гороскоп у тебя необычный — некоторые даже сказали бы, что он внушает беспокойство. Я отношусь к своему искусству очень серьезно, к тому же умею применять интуицию — и то и другое говорит мне, что ты угодила в водоворот насилия, крови и обмана. То, что начали другие, должна завершить ты.

Я сжалась от ужаса, но, когда ко мне вновь вернулся голос, решительно заявила:

— Не желаю иметь отношение к подобным вещам.

— Твоя стихия — огонь, — продолжал он. — Твой нрав горяч, как кузнечный горн, в котором выковывается меч правосудия. В расположении твоих звезд я разглядел акт насилия, который связан с твоим прошлым и --">