Василий Проходцев - Тишина

сарайчике, однако высокий слог требовал и сильных выражений. Иван покосился на Ильяша, и увидел, что выражение лица того меняется с удивленного на откровенно ехидное. Необходимо было применить средства еще более сильные и убедительные.

– Ильяш! Я – царевич московский. Да, да! Поверь мне. До сих пор не время было об этом говорить, но теперь я признаюсь тебе, и надеюсь на спасение. Я претерпел, но ведь и ты терпишь, Ильяш.

– Вот сейчас претерпишь ты у меня, царское величество! – злобно прошипел карагот и кинулся с посохом на Ивана. Он неплохо говорил по-русски, точнее, на странной смеси малороссийского и великоросского наречий, как и на нескольких других бытовавших в Крыму языках.

– Стой! Погоди! – видимо, Ивану и впрямь удалось придать себе вид хотя бы отчасти величественный, так как гнев Ильяша был не вполне искренним, и он охотно остановился, опустив посох. – Послушай. Подобно тому, как мне, потомку Рюрика и Константина Великого, не пристало здесь, в грязи и навозе добывать себе черствую корку хлеба, – Пуховецкий вновь несколько сгустил краски, – Так же и тебе, потомку благородных хазар, не подобает унижать себя каждый день перед дикими степными варварами (Ильяш был владельцем кожевенной лавки на базаре и торговал в основном со степными татарами и ногайцами). Выпусти меня – и узнаешь тогда мою царскую милость! Помоги мне – и больше того пожалую: велю тебе и детям твоим торговать беспошлинно на Москве!

Огонек интереса зажегся в глазах Ильяша. Конечно, казаться серьезной старому, прожженному и хитрому как черт караготу речь Ивана не могла, но… Как любой торговец, Ильяш был кладоискателем, который всю жизнь ищет и не теряет надежды найти свой клад, даже если большая часть этой жизни проходила, и прошла на грязном и шумном базаре, где каждый грош приходилось или брать с бою, или откапывать из кучи навоза. Тем более, последние несколько дней на базаре только и разговоров было, что о "царьградском царевиче". Простой русский мужик, захваченный с полгода назад, с царской стороны, превратился, совершенно неожиданно, в яблоко раздора между султаном и царем. Последний отправлял посольства и писал грамоты султану с просьбой выдать "царевича", и готов был идти ради этого на немалые траты и уступки. Султан же не торопился отдавать своего пленника, как будто ожидая, и ведь не без оснований, еще больших выгод от царя. Все это было похоже на простую базарную байку, да и не всегда поймешь, чем цари да султаны себя тешат, но ведь тешили, и уже долго. Ильяш подумал и о том, что сам его раб мог слышать эту историю, хотя никуда из дома он не отлучался, да и ему никто не мог ее рассказать. В конце концов, даже если этот парень такой же царевич, как ханский евнух – разве нельзя все это повернуть к пользе одного старого, но неглупого карагота? Голова Ильяша напряженно работала. Со стороны же выглядело все так: Иван стоял приосанившись, величественно глядя на хозяина, а тот с большим сомнением и интересом взирал на новоявленного потомка Рюриковичей, в задумчивости перебрасывая из руки в руку свой старый посох. Торговать беспошлинно на Москве! Ради этого можно и рискнуть.

– Ваня… Царское величество, а как же мне узнать, что ты – царевич? Так ведь каждый казак на базаре скажет, и верь ему.

Теперь сложная минута наступила для Пуховецкого. Ему было, чем убедить Ильяша, но сделать это было не так уж просто.

– Ильяш, ведь цари не простые люди… – Иван милостиво улыбнулся. – Конечно, есть у меня царские знаки. И на груди, и на спине. Каждый царевич с такими рождается, разве ты не знал?

Ильяш воровато осмотрелся по сторонам.

– Покажи!

Ильяшу было чего пугаться: караготские законы строжайше запрещали, как показывать, так и видеть обнаженное тело кого бы то ни было, кроме законной супруги, да и ее можно было лицезреть, лишь соблюдая целый набор правил. Если же речь шла о представителях одного пола, то в дело вмешивались, кроме караготских, еще и общие для всех жителей Крыма исламские правила, нарушителя которых ожидало мало приятного. Ильяш рисковал. Но Ильяш был любопытен, а это чувство часто пересиливает страх даже у несмелых людей.

Было чего пугаться и Ивану. Его "царские знаки" могли впечатлить и более просвещенного человека, чем Ильяш. Они были очень тонкой работы. Но именно поэтому их было не так просто показать. Будучи в Крыму много месяцев, он сильно загорел, а будучи в рабстве у карагота, он также несколько месяцев не мылся, так --">