Мария Орунья - Пристанище

– А я предупреждаю, что перед вами лейтенант гражданской гвардии, к тому же вооруженный.

– Вот и славно, миледи, значит, скучно нам точно не будет. Кстати, ты только не психуй…

– “Не психуй”? Ого, кто-то явно адаптируется!

Прежде Оливер говорил исключительно на безупречно литературном испанском.

– Ага, накопал в словаре синонимов к слову “взбеситься”, планирую заглядывать туда каждый раз перед выступлениями Сабаделя.

– Да ты придираешься. Он вообще-то здорово сыграл Нерона в прошлый раз.

Речь шла о младшем лейтенанте из следственной группы Валентины, невысоком плотном человеке, склонном к крепкому словцу и все свободное время посвящавшем театру. Валентина и Сабадель пребывали в контрах – Сабаделю явно не нравилось, что в боссах у него женщина, да еще и моложе него.

– Так, выкладывай. – Валентина подозрительно посмотрела на Оливера. – С чего это я должна психануть?

Тот кивнул на кухонный стол, заваленный книгами и компакт-дисками. Комната была обставлена в духе колониального минимализма, так что небольшой беспорядок даже придавал ей некоторое очарование. Валентина тяжело вздохнула, глядя на хаос на столе. Оливер тем временем вернулся к плите и сказал:

– Передай своему приятелю ОКРу, что для наших тарелок и чашек место еще найдется.

– Моему ОКРу, – пробормотала Валентина и громче добавила: – Да из всех обсессивно-компульсивных расстройств, умник, мое – одно из самых безобидных!

– Как скажешь…

– Я просто люблю чистоту и порядок. – И она принялась быстро составлять книги в идеально ровные стопки.

Оливер покосился на нее и закатил глаза, хотя к этой ее привычке уже успел привыкнуть. Он снова занялся завтраком, то и дело поглядывая в окно на деревянную террасу, обращенную к морю. Из дома было видно, как волны разбиваются об острые скалы Кроличьего острова.

Какое-то время оба молчали, потом Оливер снова повернулся к Валентине, которая уже заканчивала наводить на столе порядок. Он залюбовался ее сдержанной красотой, в который уже раз восхитился проницательным и каким-то кошачьим взглядом этих удивительных разноцветных глаз: один манил изумрудной прозеленью, другой, матово-черный, был точно уголь, внутри которого мерцают искры. Ее одержимость порядком и контролем началась в тот самый день, когда один из ее зеленых глаз почернел и сделался непроницаемым. С того дня – вернее, с той ночи – минуло много лет, но этот шрам так и остался во взгляде лейтенанта.

Оливер наслаждался новой жизнью. Вилла “Марина” превзошла все его ожидания. Девять спален, и особняк удалось переоборудовать в небольшой очаровательный отель. Благодаря связям с Университетским колледжем Лондона, где Оливер раньше преподавал испанскую филологию, он надеялся привлечь в отель иностранных студентов, желающих отточить свой испанский. Но вот чего он никак не ожидал, так это того, что во время ремонтных работ строители обнаружат в доме детский скелет, а именно это и произошло полгода назад.

Тогда-то Оливер и познакомился с Валентиной, лейтенантом гражданской гвардии, и узнал удивительные подробности из истории собственной семьи. Как ни странно, в какой-то степени это и помогло ему освоиться на новом месте. Когда же расследование закончилось, пришли рекомендации из британского университета, и Оливер начал сотрудничать с отделом международных отношений Кантабрийского университета в Сантандере и теперь дважды в неделю преподавал магистрантам на филологическом факультете.

– К столу, завтрак готов. – Оливер снял кофейник с плиты.

Валентина посмотрела в окно. Рассвело уже какое-то время назад, но было так пасмурно, будто солнце еще и не вставало, да и если судить по запотевшим оконным стеклам, день обещал быть холодным. Февраль выдался довольно мягким, нескончаемые январские дожди остались позади, но влажный морской воздух, туманом висевший над берегом до самого полудня, казался ледяным.

Джеймса Бланта сменили аккорды акустической версии трека “Ты слышишь дождь?”^[3] Джорджа Эзры. Музыканту всего двадцать лет, но голос у него был мощный, по-взрослому глубокий. Он пел о ком-то, кто возвращается домой, исполненный жаждой мести – или справедливости. И о том, что порой трудно прогнать внутренних демонов, ибо они всегда возвращаются на единственный известный им путь – путь домой.