Иван Кузнецов - Намек. Архивный шифр

смотрится среди храмовой торжественности зала. На нём, словно сам собой, появляется чудной предмет из меди. Плод причудливой фантазии изобретателя-самоучки. Похож на прибор, которым пользуются моряки. На подставке вертикально высится большой, раскрытый на треть ширины циркуль. Под вершину циркуля подвешена половина шестерни — выпуклым зубчатым краем вниз. Вроде маятника. Подобно маятнику, она покачивается вправо-влево, вправо-влево.

Циркуль и угольник? Нет, вместо угольника — всё же половина шестерёнки. И конструкция целиком — не плоскостное изображение. Она объёмная; она живёт, движется.

Предводитель собрания бережно распеленал свой свёрток, и лица озарил нежный золотой свет — как будто на всех одновременно пали лучи утреннего солнца. Откликнулось золотое и серебряное шитьё на мундирах: затеплилось, ожило. Из всех уст вырвался единый вздох восхищения. Узкий и высокий пирамидальный сосуд с золотистой жидкостью оказался на ломберном столике рядом с медным «маятником» — эмблемой братства. Жидкость нежно, ровно светилась; замерцали медные линии «маятника».

— Брюсово наследство!

— Эликсир Новикова!

Одновременный тихий шёпот самых осведомлённых гулко отдался в высоких сводах.

— Братья, прошу полного вашего сосредоточения.

Тихо заговорил предводитель, напряжённо.

— Настало время распечатать дар великого нашего предшественника, основателя братства. Будьте готовы принять его в полном объёме. Прошу теперь каждого сказать: готов ли он принять дар, что бы ни означал он для жизни и личной судьбы.

Тихо, не сходя со своих мест и в свободной последовательности военные и штатские произносили:

— Готов.

— Совершенно.

— Я готов.

Иссякли голоса.

— Остались ли среди нас один или более, кто не принял решения?

Тишина. Мягкое лучистое сияние.

Сами, команды не дожидаясь, члены братства запели на латинском наречии — негромко, стройно, как в церкви.

Совсем внезапно размахнувшись саблей, глава братства снёс пирамидальному флакону верхушку и вылил золотистый густой эликсир в малахитовую чашу. Так капля росы, преисполненная солнцем, скатывается в сердцевину зелёного листа, дрожит и мерцает там, пока не изойдёт лёгким паром.

Тонкий золотистый дымок заклубился в чаше и стал подниматься.

Латинские строфы сменились гулким, протяжным славянским напевом — не то из церковного языка сотканным, не то прямо из древности вызванным, вычерпанным прямо из Слова об отчаянном Игоревом походе.

Дымок взвился высоко, потянулся к незримому потолку-шатру. Рассеивалась тьма, отпускала от себя балки и своды.

Участники ритуала умолкли и в радостном предвкушении чуда наблюдали, как последние капли эликсира исходят золотистым паром.

Их предводитель нашёл обеспокоенным взглядом глаза старейшего члена братства и смертельно побледнел. Он увидел, что старый товарищ охвачен тем же сомнением, какое родилось в его собственном уме. И, едва увидел, сомнение обратилось в твёрдую ясность.

Чудотворные испарения эликсира искали выхода, но не находили его. Теперь не остановить начатого и не успеть поправить ошибки. Всё, что известно о свойствах эликсира: после вскрытия сосуда он должен незамедлительно начать своё действие. Ритуал испорчен. Труд великих предшественников погибает напрасно.

Если бы Брюс, некогда замесивший основу эликсира и произнесший над сосудом первые слова священных текстов, оставил пояснения! Если бы добрейший и светлейший из просвещённых людей прошлого столетия — Новиков — успел подобрать преемника, чтобы поведать тому метод применения эликсира и настрого наказать передать этот метод вместе с сосудом будущему хранителю! Но не был метод ни записан, ни изустно передан. Мастера тайно совещались, чтобы постичь его. Выходит, не постигли…

Дар Новикова. Последнее средство защиты. Единственная надежда на спасение Первопрестольной — если армия не спасёт.

Что же будет теперь?

Облако золотистого пара, напрасно поклубившись в вышине и не найдя дальнейшего пути ввысь, в чистое поднебесье, стало медленно снижаться. Не в силах вполне совладать с чувствами, мастер ложи прижал ладонь ко рту, исказившемуся гримасой отчаяния. Ему хотелось бы по-младенчески зажмуриться, чтобы не наблюдать, как бессмысленно и стремительно гибнет неповторимое создание нескольких поколений его прямых предшественников — плод усилий светлейших умов и --">