Валерия Вербинина - Леди и одинокий стрелок

игорные дома принадлежат Санчесу, и вход туда открыт любому, но за порядком следят строго, и если ты попался на плутовстве или отказался уплатить проигрыш, могут быть серьезные неприятности.

– Только сегодня дома вряд ли откроются, – сказал мальчик, глядя на меня исподлобья.

– Это почему? – спросил я.

На сей раз калека все же удосужился посмотреть мне в лицо.

– Вы друг сеньора Санчеса?

– Я даже не знаю его.

– У него произошло несчастье.

Я насторожился.

– Несчастье? Что за несчастье?

– Его сын Франсиско умер этим утром. Вот такие дела.

Не скажу, чтобы я был очень опечален этой смертью, но я определенно подумал, что мне везет, как всегда. Мой ангел-хранитель в очередной раз показал мне фигу.

– Мне очень жаль, – сказал я все же. Из чистого приличия. Кроме того, я не сомневался, что в таких городках, как Ларедо, каждое слово становится известно окружающим и незамедлительно доводится до сведения кого следует. Я не исключал того, что Санчес будет знать о моем прибытии еще до того, как я явлюсь в гостиницу, и поэтому следовало быть особенно осторожным в выборе выражений. – Представляю, как это должно быть неприятно… Отчего он умер?

У калеки вырвался озорной смешок. Его глаза сверкнули.

– Его убили, – коротко отозвался он. – Всадили ему пулю в живот, представляете? Подыхая, он скулил, как собака. Он не хотел умирать, но все-таки умер. Сеньор Санчес – богатый человек, но даже он не смог выкупить у бога душу своего сына.

И вновь последовал смешок. Честное слово, я слегка опешил.

– Похоже, ты его не слишком любил, – заметил я.

– Еще бы, – коротко ответил калека, и в черных глазах его вновь сверкнула, как лунный свет на лезвии ножа, неугасимая ненависть. – Ведь это из-за него я стал тем, что я есть.

Я поглядел на обрубки, торчащие вместо ног. Да, этот мальчик определенно имел право ненавидеть того, кто сотворил с ним такое.

– Он ехал на лошади, – пояснил мой собеседник, дернувшись всем телом. Рот его жалобно покривился. – И проехал прямо по мне. На полном скаку. – Мальчик улыбнулся злой, совсем взрослой улыбкой. – А теперь я увижу, как его будут хоронить. Хорошо, что он сдох.

Как и все страдающие люди, этот ребенок и ненавидел свою боль, и лелеял ее. Последнее слово он произнес с особым удовольствием.

– Я думал, Санчес – хозяин города, – заметил я осторожно. – Как же такое могло произойти с его сыном?

– А-а, – протянул мальчик. – Его застрелила девушка, которую они вчера привезли.

Я облился холодным потом и тоскливо оглянулся на желтую от пыли улицу. Положительно, этот город нравился мне все меньше и меньше.

– И что же с ней стало?

– Ничего. Она сбежала. – Калека усмехнулся. – Ранила еще привратника борделя, охранника и мамашу Чавес. Вот так. Надеюсь, они ее никогда не найдут, не то ей плохо придется.

Я понял, что он говорит о девушке, а не о мамаше Чавес.

– Сегодня все идут к Санчесу, – продолжал калека, вертя в руках чашку, – выразить соболезнования по поводу его сына. Даже бордель и тот закрыли, пока Франсиско не похоронен.

Это уже и впрямь было серьезно. Я достал платок и вытер лоб под шляпой.

– Наверное, мне тоже стоит туда сходить, как ты думаешь?

Глаза мальчика погасли. Он отвернулся с деланым безразличием.

– Делайте что хотите, сеньор.

– Не сердись, малыш, я всего лишь гость в этом городе и не хочу ни с кем ссориться. Как мне найти дом Санчеса?

Нищий вздернул подбородок.

– Поезжайте по этой улице прямо. Как увидите свинью, сверните налево. У Санчеса единственный в городе дом в три этажа.

– Свернуть после свиньи? – озадаченно переспросил я, решив, что забыл испанский.

– Да, она всегда лежит на одном и том же месте.

Я опустил еще одну монетку в его ладонь, поблагодарил за сведения и поехал в «Мул и бочонок». Это было простое здание в два этажа с покатой крышей. В зале девушка с небрежно подколотыми прядями волос мела пол, больше поднимая пыль вверх, чем наводя чистоту. За стойкой стоял хозяин. Один вид его здоровенных кулаков, которыми он опирался о прилавок, мог усмирить четверку взбесившихся лошадей. Несколько человек за столом у окна играли в монте, и, проходя мимо, я заметил краем глаза, что по меньшей мере двое из них играют нечисто.

– Гринго? – прохрипел хозяин, недружелюбно оглядывая меня с ног до головы.

Я изобразил на лице улыбку.

– Мальчик у церкви сказал, что у вас лучшая гостиница.

– Это мой племянник. – Настороженности в его лице --">