Александра Игоревна Мадунц - Спящая красавица

что я потребитель, — с горечью повторяла она удачно найденное слово. — Я легко заучиваю чужое, не умея создать своего». Тамара принялась самостоятельно изучать французский. Успехи были столь велики, что отец решил оплачивать частные уроки. Если у девочки способности, надо их развивать.

К окончанию школы Тамара свободно владела двумя языками. Музыкальный слух, помогающий схватывать произношение, оказался удачным дополнением к работоспособности, блестящей памяти и заграничным поездкам. Ее пугали, что в университет на инъяз невозможно поступить без блата или взятки. Отец поднял все свои связи — весьма в этом направлении слабые, но, как выяснилось, достаточные, чтобы крайне способную девочку не завалили. Вторым языком на факультете оказался немецкий. Таким образом, к двадцати двум годам Тамара уже знала немецкий, английский и французский. Училась она с упоением, а по окончании устроилась на полставки переводчиком. Отец не хотел, чтобы бедная девочка вкалывала по восемь часов в день.

Он умер, когда Тамаре исполнилось двадцать пять. Ему в то время было шестьдесят семь. Скоротечный рак свел его в могилу за один месяц. Надежде Дмитриевне было сорок девять, но выглядела она куда моложе своих лет. Миниатюрная блондинка с немного увядшей, но по-прежнему нежной кожей и ярко-голубыми сияющими глазами. Ее инсульт грянул громом среди ясного неба. Тамара, еще не придя в себя после смерти отца, самоотверженно выхаживала мать и вроде бы справилась. Обошлось фактически без последствий… так утверждали врачи. Но характер мамы изменился. Легкомыслие осталось, легкость исчезла. Надежда Дмитриевна привыкла, что все ее капризы выполняются, а дочь оказалась не в силах обеспечивать ту жизнь, к которой приучил муж. Прежде всего, не хватало денег. Вроде всегда их было достаточно, но накоплений почему-то не осталось. То немногое, что лежало на книжке, ушло на папины похороны и маминых врачей. Мамину пенсию за папу вообще не стоило принимать в расчет, а Тамарина зарплата (Тамара, разумеется, перешла на полную ставку) расходилась слишком быстро, даже если пытаться не давать ее в руки маме. А если дать маме, то и вовсе моментально. «Тамарочка, я купила клубнику и торт. Дай еще денег, я все истратила. Как нет? А что у тебя в кошельке? Тебе ведь ничего не нужно, ты ходишь на работу да с работы, а я веду хозяйство, мне требуются деньги. Что значит — веду хозяйство неправильно? Никогда, никогда при жизни бедного Тиграна ты не позволила бы себе так со мною обращаться! Я ведь хотела тебя порадовать… вкусненького купила… так ждала, когда ты придешь с работы, думала, ты меня похвалишь… а ты стала злая, вечно ворчишь. — По лицу уже текут слезы, и, наконец, завершающий аккорд: — Вот и останешься навсегда старой девой при таком скверном характере, бедняжка». Тамара, редко плакавшая сама, придавала огромное значение чужим слезам, они казались ей отражением непереносимой душевной боли. Она искренне извинялась за резкость и вытаскивала последнее из кошелька. На лице мамы расцветала счастливая, почти детская улыбка.

Однако для окружающих Тамара оставалась той же спокойной, уверенной, красивой женщиной, которая сочувственно умеет слушать и мало говорит. Тамара не привыкла взваливать на посторонних свои проблемы, да и вообще пускать кого-то в свой внутренний мир. Полная откровенность теперь, после смерти папы, осталась лишь с Люськой. Люська была университетской сокурсницей, дружба с которой подтверждала расхожее мнение, что противоположности сходятся. Невысокая, бойкая, веселая шатенка в отличие от Тамары пользовалась большим успехом у мужчин и по окончании университета молниеносно вышла замуж. Коля был симпатичным, работал программистом в шведской фирме и имел неплохую зарплату. Разумеется, Люська любила его не за это, но нищий урод ее бы вряд ли заинтересовал. Она была существом практичным.

К двадцати пяти, когда на Тамару обрушились несчастья, Люськиному сыну исполнилось два года. Люська энергично вертелась между детской и кухней, но на Тамару находила время всегда.

— Ты не должна сидеть дома, потакая чужим капризам — возмущенно выговаривала она. — Так ты совсем закиснешь. Ты должна капризничать сама, понимаешь?

— Перед мамой? — грустно улыбалась Тамара.

Люська, хорошо знавшая Надежду Дмитриевну, вздыхала, но тут же находила выход:

— Тебе надо уволиться к черту с этой скучной работы и найти более живую. Гидом для --">