Александра Игоревна Мадунц - Спящая красавица

Тамара. — Он не догадывался… ты ведь со многими…

— Да, но их я не любила. И я решила — я не позволю ему вычеркнуть меня из своей жизни. Так или иначе, но не позволю. Я встретилась с ним через день и напомнила, что у меня есть записка. И процитировала ее наизусть. Он был потрясен. Вы как раз с ним тогда поссорились. Я пригрозила, что покажу записку вам. Он спросил, чего я хочу, и я потребовала тысячу баксов. Могла и десять тысяч, мне было все равно. Он занял деньги у Галеева и на следующий день принес их мне. А я улыбаюсь и говорю: "Я раздумала. Мне не нужны деньги, я хочу славы. Пошли мои фотографии в «Плейбой», пусть их там опубликуют". Он просил хотя бы послать их под чужой фамилией, но я стояла на своем. Он напишет в «Плейбой», а я верну записку. А иначе я покажу записку вам, а там такие выражения… Он согласился, но его это страшно мучило.

— А записку вы не вернули, — вспомнила Тамара. — Или вернули?

— Он совсем дурачок, — нежно улыбнулась Катюша. — Я подсунула ему качественный ксерокс, а сама стала думать, как поступить дальше. В день его смерти я позвонила ему полдвенадцатого и намекнула, что у меня есть кое-что в запасе. Я приехала и увидела вашу фотографию. Леонид как раз над ней работал. Не знаю, как я не умерла.

— Почему, Катя?

— А вы положите их рядом — мои и вашу. Он презирал меня, а вас любил. Нет, он меня даже не презирал… я была для него определенным типом женщины, а вы — одной-единственной женщиной, неповторимой и любимой. Я вскипела и сказала, что вы толстая, старая и холодная и что любой нормальный мужчина предпочтет меня. Леонид ответил, что наоборот, и завелся с пол-оборота. Я предложила обратиться к какому-нибудь независимому судье… например, к Галееву, тот известный любитель женщин… и спросить. Если он предпочтет вас, то я отдаю Леониду записку и обещаю никогда больше не вмешиваться в его жизнь. Я знала, что у Галеева слабость к молоденьким, и особо не сомневалась в успехе. Леонид согласился, и мы поехали. Он был готов на все, лишь бы я не показала записку вам. Он очень наивный человек, Тамара Тиграновна. Он взял с Галеева обещание никому не говорить про вашу фотографию, поскольку вас это расстроит… тот обещал, чего ему стоило? Язык-то без костей. А потом посмотрел на снимки и выбрал вас. Леонид был счастлив, и Галеев умолил его оставить ваш снимок до завтра. Мол, хочется насмотреться на этот шедевр, раз потом будет невозможно. Леонид согласился. Он ведь считал Галеева другом, к тому же был должен ему деньги. Мы ушли, и Леонид попросил свою записку, а я ответила, что пошутила и записку не отдам. Он был потрясен.

— А тут еще мой звонок, — в ужасе произнесла Тамара. — Ему и так было плохо, а я сказала, что он продал меня и предал. Господи, зачем?

— Я тоже ему позвонила, — равнодушно сообщила Катюша. — Где-то около четырех. Он набросился на меня с упреками, что из-за меня вы поссорились, и теперь навсегда. Я обрадовалась, потому что у меня появилась надежда. Я уверена, если б не вы, Тамара Тиграновна, он бы мог меня полюбить. Теперь главное было, чтобы вы не помирились. Я сказала: если узнаю, что вы снова вместе, сразу показываю Тамаре Тиграновне записку. Это мое последнее слово.

— Катя, — помолчав, спросила Тамара, — неужели таким способом ты надеялась завоевать его любовь?

— Пусть не любовь, — мрачно ответила Катюша. — Хотя бы место в его жизни. Все лучше, чем ничего. А почему бы и не любовь? Я молодая, красивая, я его люблю. Я практичная и помогала бы ему. Это тебе не вы, которая сидела у него на шее. Я подходила ему гораздо больше. Он художник, его надо ограждать от всяких проблем… я ограждала бы, а вы не умеете. Я подумала и поехала к нему. У меня был ключ, я стащила его, когда позировала. Я пришла, а он мертвый. Ужасно! — Катюшу передернуло. — И это прощальное письмо рядом… он покончил с собой из-за вас, Тамара Тиграновна. Это вы его убили. Вы привередливая и злая. Я бы ни за что не оскорбила любимого человека только из-за того, что он снял меня голой, и не стала бы мучить его, если он случайно переспал с другой. А вы… вы взяли и довели Леонида до смерти и надеялись остаться безнаказанной. Я решила, что не позволю. Я просто хотела восстановить справедливость. Пускай все знают, что вы убили его, и пускай вас за это накажут. Да, я унесла записку, переложила шприц, убрала ампулу и принесла к креслу Леонида книжку и бутерброд. Я сделала это из-за любви.

— Но предсмертное письмо на всякий случай сохранили, — --">