Наталья Николаевна Александрова - Белые ночи с Херувимом

открытые двери ангара. Бонни с топотом и треском поперся за ним.

– Бонни! – в который раз крикнула я. – Назад!

Разумеется, никакого эффекта. И я, как полная дура, потащилась за ним в ангар.

Когда я вошла, осторожно приоткрыв дверь, то невольно замешкалась на пороге, потому что после солнечного утра мне показалось, что внутри темновато. Ни Бонни, ни кота не было видно. Я пошла вперед, потому что вдалеке слышались какие-то неопределенные звуки – не то стук, не то бряканье, не то шорох. Теперь я шла, стараясь не шуметь, – все же ангар этот явно чья-то частная собственность, еще подумают, что я воровка, накостыляют…

Внутри ангар был больше, чем казалось снаружи. Я шла мимо штабелей каких-то деревянных поддонов, груды металлолома, старых покрышек. Стали слышны голоса, и мне это не понравилось. Голоса были мужские, грубые, один беспрестанно матерился. В общем, совершенно неподходящая компания для приличной молодой женщины, каковой я себя считаю.

Правда, приличные молодые женщины не шастают по темным ангарам в одиночку – тут же произнес внутри ехидный голос. Приличные женщины носят строгие деловые костюмы с короткой юбкой и туфли на каблуках, ездят на дорогих автомобилях, вечерами встречают мужа с работы сладким поцелуем и вкусным ужином. Все у них распланировано, разложено по полочкам, и в их жизни просто не может быть места пыльным гаражам и их грубым обитателям.

Вспомнив про мужа, я привычно огорчилась. Был ведь он у меня, целых шесть лет был. Но оказался таким подлецом, что и рассказывать неохота. И вроде бы все у нас с ним давно кончилось, имущество поделили и разбежались, а вот все не могу забыть того кошмара, в который он меня втянул.

Ладно, проехали, сейчас не время копаться в душе, сейчас нужно выудить Бонни из этого ангара и спешить домой – у меня, между прочим, работа. Но где искать этого негодяя?

Я подкралась совсем близко и осторожно выглянула из-за штабеля. В тусклом свете дежурной лампочки двое мужчин передвигали какие-то коробки. Третий стоял поодаль и наблюдал. Один из грузчиков был совсем молодой парень – маленького роста, какой-то дерганый, он делал множество ненужных движений и все время матерился. Причем не со зла, а просто так, для разговора, иначе он просто не умел. Второй был мужичок не промах. Хитренькие глазки прятались под набрякшими веками, и мне со стороны было видно, что коробку он берет умеючи, так, чтобы его напарнику больше веса досталось.

Третий, который был главным, выглядел посерьезнее. Смуглый, волосы темные, одет в джинсы и такую же рубаху. Он внимательно наблюдал за грузчиками, не забывая прислушиваться и оглядываться. Был, в общем, настороже. А когда человек настороже? Когда он чего-то боится. Или делает что-то недозволенное.

Под моей ногой звякнула консервная банка, и этот тип тотчас вскинул голову. На миг мне показалось, что он увидел меня. Сразу стало страшно – этот взгляд не предвещал ничего хорошего. Я застыла, как была, с поднятой ногой.

– Кто там у тебя, Степаныч? – сквозь зубы спросил главный.

– Да крысы, – с досадой отозвался тот ухарь на все руки. – Тут раньше муку хранили, так крыс развелось – жуткое количество. Я вот думаю: сейчас-то им жрать нечего, так чего они не уходят?

Между делом он незаметно отодвинул одну коробку в сторону и пытался запихнуть ее за тот самый штабель деревяшек, где пряталась я. У меня замерло сердце – сейчас обнаружат и отметелят как следует. Это еще в лучшем случае.

– Сорок восемь, – считал коробки главный, – сорок девять… А где еще одна? Степаныч, куда последнюю коробку девал?

– Ну, Расул, – заныл Степаныч, – ты же обещал мне процент…

– Обещал – дам, – твердо ответил главный, – но не телевизорами, а деньгами.

– Так то когда еще ждать…

– Вот именно, – Расул сверкнул глазами. – Тебе невтерпеж, станешь сам этот телик несчастный продавать, заметут тебя менты, и ты меня сдашь за милую душу. А ну давай сюда коробку! – Он так рявкнул, что Степаныч мигом выкатил несчастный телевизор, не заметив меня.

А я испугалась еще больше. Эти трое разбираются с краденой партией телевизоров. И конечно, свидетели им ни к чему. Могут и придушить тут, в ангаре-то. Никто не заступится, и никто не найдет.

Я стала осторожно отступать. Нужно уходить, жизнь дороже. Найдут они Бонни – отпустят, он-то их не выдаст. И плохого ему ничего не сделают, побоятся.

Я повернула к дверям, но не нашла их на месте. Ага, стало быть, не тот был --">