Наталия Клевалина - Убийственная осень

голову — кроме Овчарки, у нее никого не было. В конце концов Овчарка сдалась — ведь у нее, кроме матери, тоже не было никого. Овчарка попала в «Женский мир». Сперва она радовалась наконец-то появившимся деньгам. Но потом поняла, что из этого бабского журнала ей, как из болота, никогда не выбраться.

Главным украшением редакции «Женского мира» здешние мужики считали Овчаркину фигурку, хотя она совершенно о последней не заботилась. Овчарка по долгу службы легко жонглировала такими словечками, как трекинг, стрейчинг, тонус, эндорфины, аквааэробика, хотя сама вряд ли знала, как выглядит элементарный велотренажер. Над ее рабочим компьютером висел отпечатанный на принтере плакат: «Хватит худеть, жизнь и так коротка». Овчарка была очень белокожая, голубоглазая, широкоскулая. Овчарка думала, что ее нос толстоват, и свой профиль любила больше, чем фас. Но когда какая-то баба в редакции хотела Овчарке посоветовать клинику, где делают пластику и уменьшают нос, Овчарка заявила, что она слишком привязана к своему родному носу и ни на что его не променяет. Примерно то же Овчарка ответила другой бабе. Эта негодяйка намекнула Овчарке, что ее грудь маловата, и пообещала принести телефон места, где хорошо подкачивают бюст. Овчарка любила свою грудь и думала всегда, что она у нее не большая, но и не маленькая.

Стремление непрерывно совершенствовать свою внешность — вот чего у Овчарки никогда не было. «Раз тебя Бог сотворил такой, значит, такой тебе и быть. Не стоит портить то, что Он создал. Ему видней». Все, кто недоволен своим внешним видом, — уроды — так она считала.

В том сезоне, о котором я веду речь, Овчарка была рыжей.

И вот как-то в пятницу она сговорилась с Вассой сходить в кино. Они уже не виделись черт-те сколько времени. Васса и Овчарка дружили целых восемнадцать лет. Они познакомились в пионерском лагере. Овчарка была в пятом отряде, а Васса приехала с матерью, которая работала в летнем лагере каждый год уборщицей.

Однажды Овчарка удрала в тихий час из отряда и прогуливалась около корпуса для обслуживающего персонала. Там, на втором этаже, томилась Васса, мать которой ушла мыть игротеку и запретила дочери выходить из комнаты в тихий час. Овчарка перочинным ножичком срезала длинные белые цветы с полым стеблем — она называла их «дудки». Через трубочки, сделанные из стебля, можно было плеваться незрелой рябиной.

Васса из окна окликнула Овчарку:

— Привет. Ты что делаешь?

— Гуляю.

— Заругают.

— Ну и пусть. Убить они меня не убьют и не побьют тоже, они говорят, что детей бить нельзя, вот дураки. Еще как можно, я проверяла. Так что оставят без сладкого, ну запрут, гулять не пустят. Это ерунда. Тебя как зовут?

— Васса.

— Врешь. Нет такого имени.

— А вот и есть.

— Нету. Может, ты мальчик и тебя зовут Вася? Так ты так и скажи.

— А ты кто?

— Овчарка.

— Ха-ха-ха! Досмеюсь до упаду! Значит, Васса — такого имени нет, а Овчарка — есть, да? Ты что, собака?

Овчарка любому за такое надавала бы по шее, но сейчас ей не хотелось делать этого, и она просто пояснила:

— Вроде нет. Просто, когда мама меня маленькую кормила, я ее все кусала. Она и говорила: «Не ребенок, а овчарка». Так меня и зовут с тех пор. Хотя вообще-то, ты только не говори никому, у меня и человеческое имя есть. Только не смейся, ладно?

— Не буду, — пообещала Васса — ну, какое?

— Серафима. Когда я родилась, еще прабабка была жива. «Надо по святцам назвать», — говорит. Ей никто и не стал перечить — она уже болела тяжело. Вот и назвали по святцам. Гадость какая-то, деревня Черные Грязи!

— И очень даже красиво, — возразила Васса.

— Да, прабабка говорила, мол, переводится как «пламенная». Но я Овчарка, — Овчарка тряхнула головой, — Овчаркой и останусь. А ты гляди — не ляпни про Серафиму. Тебе что, выходить нельзя?

— Ага. Тихий час.

— Кому тихий, а кому громкий. У тебя какой номер комнаты?

Когда явилась мать Вассы, обе девчонки обстреливали рябиной из окна всех проходящих внизу. До этого они спорили, кто выдует самый большой мыльный пузырь, и пускали из окна самолетики. Все в комнате было вверх дном. Самое скверное, что самолетики они делали из листков, вырванных из тетради Вассиной матери. Это оказался ее дневник. У Вассы отродясь не было отца, и ее мама любила приключения, подробности которых она заносила в дневник. В тот день в лагере все узнали, что замначальника лагеря импотент, а кривой Колька из --">