Дарья Аркадьевна Донцова - Рыбка по имени Зайка

сейчас ты едешь в аэропорт и встречаешь Мэри Иванофф из Нью-Йорка. Вот тебе номер рейса и на всякий случай номер ее мобильного.

– Но как я узнаю старушку?

– Старушку?! – в негодовании воскликнула Николетта. – Да мы…

И тут раздался звонок в дверь.

– Немедленно открой, – велела маменька. – Таська на рынок удрала.

Я пошел в коридор, пытаясь переварить по дороге полученную информацию. У Николетты имеется сестра! Наверное, она младше моей маменьки. Вполне вероятно, что у нее есть дети, мои двоюродные братья и сестры. Ей-богу, не знаю, как отнестись к этому известию.

Я распахнул дверь, задумавшись и не посмотрев в глазок.

– Здравствуйте, – произнес до боли знакомый голосок, – Вероника Адилье тут живет?

Я вздрогнул. Действительно, по паспорту маменька Вероника, вернее Веро́ника. Ее назвали в честь итальянского города Верона, где жили Ромео и Джульетта, во всяком случае, так мне объяснили в детстве. Но все вокруг – и друзья, и знакомые – зовут ее Николеттой.

– Да, – кивнул я, – а вы кто?

– Ее сестра Мэри! – прощебетала дама, по-прежнему стоя на лестничной площадке.

– Господи, я собрался встречать вас! – подскочил я на месте.

– Я уже прилетела. Самолет приземлился в три утра. Вероника здесь, можно войти?

– Конечно, конечно, – засуетился я, – где ваш багаж? В машине?

Мэри кивком указала на небольшую сумку.

– Вот.

– Это все? – изумился я.

– Ну да, – спокойно ответила она, – а зачем больше?

Я поднял кожаный ридикюль размером с портфель. Мэри вошла в прихожую. Она сняла коротенькую курточку из плащовки, потом прикоснулась к большой шляпе, поля которой почти полностью скрывали ее лицо, и именно в этот момент в коридоре появилась Николетта.

– Вероника! – закричала Мэри. – Мой бог! Ты не изменилась!

– Мэри! – взвизгнула маменька. – Ты уже здесь? Но мне сообщили, что рейс прибывает в три дня!

– Это пятнадцать часов, – спокойно ответила Мэри и сняла шляпку, – если говорят «три», естественно, имеют в виду утро. Ты, как обычно, все перепутала.

– Вава! – заверещала Николетта. – Ах! Ах! Ах! И Таськи нет! Вава! Живо! Быстро! Чаю! Кофе! Икру! Шоколад! Ванну! Постель! Ох! Ух! Эх!

Я повернулся к Мэри и хотел было поинтересоваться у неожиданно обретенной тетки, чего она хочет больше: принять после дороги ванну или выпить чашечку арабики, но слова застряли в горле, тело оцепенело, язык парализовало. Впрочем, вы хорошо поймете меня, если я расскажу, что увидел.

Справа от меня в шелковом ярко-красном халате стоит Николетта. Волосы маменьки выкрашены в цвет сливочного масла, подстрижены под пажа, довольно густая челка прикрывает лоб, голубые глаза задорно блестят, а на слишком розовых губах сияет улыбка. Слева от меня в красивом брючном ярко-красном костюме стоит… Николетта. Волосы ее выкрашены в цвет сливочного масла, подстрижены под пажа, довольно густая челка прикрывает лоб, голубые глаза задорно блестят, а на слишком розовых губах сияет улыбка.

На секунду мне стало дурно. Справа маменька и слева тоже, их две. Даже в страшном сне не могло привидеться подобное.

– Вероника, – спросила та Николетта, что находилась слева, – это кто?

– Мой сын, – ответила правая маменька. – Вава, молодой, еще не женатый мальчик.

– Похоже, он не знал, что мы с тобой близнецы, – улыбнулась Мэри.

Я без сил шлепнулся на стоящий у стены кривоногий, хлипкий диванчик, неумелую подделку под рококо. Две Николетты! О боги, пожалейте меня!

День пошел прахом. Мне и вернувшейся с покупками Тасе пришлось обустраивать комнату для Мэри и выслушивать радостные вопли воссоединившихся сестер. Тася вспугнутой кошкой металась между плитой и холодильником. Наконец я, в сто первый раз выслушав историю жизни Мэри, воспользовался моментом, когда Николетта вытащила гору альбомов со снимками, и потихоньку вышел из квартиры. До встречи с Е. Бондаренко оставалось довольно много времени, но лучше я бесцельно поезжу по улицам, чем останусь в гостиной вместе с пришедшими в невероятный ажиотаж сестричками.

Стараясь ни о чем не думать, я медленно ехал вдоль проспекта. Надо же, сейчас конец августа, а на улице уже быстро темнеет. В июне в Москве стояли почти белые ночи, но не успел пролететь месяц, как сумерки стали наползать на столицу ранним вечером.

Решив спокойно покурить, я припарковался около тротуара, опустил окно, вытащил сигареты…

– Если на всю ночь, то дешевле получится, – заявила появившаяся как из-под земли девица.

Я --">