Людмила Ивановна Милевская - А я люблю военных…

по своей воле! — зарыдала я и, заливаясь слезами, напомнила: — До сих пор под столом лежала бы.

Увидев мои слезы, он смягчился и почти ласково сказал:

— Софья Адамовна, прошу вас успокоиться и сосредоточенно отвечать на мои вопросы.

— Будто не этим занималась до тех пор, пока вы не начали на меня кричать, — ответила я и подумала: “А ласка его преступна и необъяснима. Он же на службе у президента, на которого покушалась якобы я, террористка.”

Уж не знаю какой я там писатель — инженер или не инженер человеческих душ — но любого собеседника вижу насквозь, потому и дожила до зрелых лет, сохранив ум ребенка. Может и не открою секрета, но скажу: в то время пока взрослые думают, что успешно обманывают своих детей, их дети успешно обманывают этих взрослых, и именно потому, что видят их насквозь. Что касается полковника, то я ясно видела, что нет на свете той силы, которая смогла бы его убедить, что в президента из гранатомета жахнула не я.

— Вот, Софья Адамовна, почитайте, — и он протянул мне приличную стопку бумаг.

Признаюсь: читать настолько не люблю, что порой сомневаюсь, умею ли вообще читать. Писать — пожалуйста, это вам сколько хотите, но чтобы читать — нет уж, увольте.

— Нет уж, увольте, — воскликнула я, шарахаясь от его стопки. — Не умею читать!

Полковник растерялся.

— Но вы же каким-то образом писатель, — напомнил он.

Меня поразила его наивность. Будто не в одно время живем. Будто современный писатель пишет так, что его можно заподозрить в грамотности. Потому современный писатель так и пишет, что своих книг не читает, просто не успевает порой, а тот, кто их читает, не знает где этого писателя найти, чтобы рассказать ему все, что он о нем…

Впрочем, я дала себе клятву неприличных слов не употреблять, поэтому вернемся лучше к полковнику.

— Софья Адамовна, у вас высшее образование и не одно, — рявкнул он, — так что прекратите ерничать и давайте работать!

— Ха, работать! Да если бы я хотела с вами работать, то сразу бы и пошла в КГБ, еще тогда, в детстве, когда вы мне предлагали. Да если бы я вообще хотела работать, то и работала бы себе, а не книжки писала… Впрочем, давайте, так и быть прочту, — сжалившись над полковником заключила я — бедняга уже покрылся испариной и красной рябью какой-то странной пошел. — Давайте вашу стопку. Ради вас прочту. И прочла.

Кошмар!

Ужас!

Мне срочно понадобился второй стакан вина, потому что это была моя биография. Я-то считала, что жизнь удалась и даже кое-какими местами собой гордилась, а тут вдруг читаю про бездарно потраченное время, лаконично уложенное в тонкую стопку страниц и названное моим бытием…

Господи, неужели это все мое?!

Ужас!

Иначе и не скажешь.

Я с трудом дочитала до конца и вопросительно посмотрела на полковника:

— Ну? И что из этого следует? На что вы этим намекаете? — я гневно потрясла прочитанными страницами.

— Лично я рассматриваю эту биографию как второе доказательство вашей причастности к покушению на президента, — скорбно сообщил он мне.

Скорби его я не разделила, вместо этого возразила самым решительным образом.

— Какое второе доказательство? — возмутилась я. — У вас и первого-то нет! О моей же причастности к покушению на президента и вовсе говорить смешно. Я под столом в объедках салата лежала когда в него тот, в фуфайке, из гранатомета целился. Кстати, дрянь салат. Люблю свою Любку, но за некоторые дела поотбивать бы ей руки.

— За какие дела? — неожиданно заинтересовался полковник.

Польщенная, я сообщила:

— Да не так уж и много этих дел. Первое дело: зачем так много детей нарожала Любка? Вот за что руки не стыдно поотбивать! Разве может получиться шедевр, да что там шедевр, хоть что-нибудь приличное, когда штампуешь в таком количестве? Это уже ремесло какое-то, серийное производство, честное слово. Уж лучше мастерски произвести на свет одного, как это сделали мои родители. Так сделала и я: написала парочку книг и теперь всем хвастаю, что писатель. Любка же ни в чем удержу не знает. Боже, даже сосчитать невозможно, сколько у нее детей. Старшая Олеся, потом идет… Нет! Я и по имени-то их всех не упомню, она же воспитание им как-то дает. Поразительно! И никакой помощи от государства! Президент наш черт-те кому награды и денежные премии раздает, только не моей Любе. Попробовал бы сам хоть раз родить, так может понял бы почему его народ убывает…

Полковник, заметно нервничая, мою речь прервал:

— Софья Адамовна, давайте ко --">