Лоуренс Блок - Герой по вызову

итальянском и других языках, не входящих в круг ее лингвистических познаний.

Наконец мое терпение иссякло и я выдрал провод из черненького тельца этой мерзкой штуки. А Минна решила сменить обстановку на более спокойную. А потом и я сам успокоился и починил телефон. Ну, это вы уже и так знаете.

И тут оказалось, что я совершил одну из самых непростительных ошибок в моей жизни.

Почти час телефон стоически хранил молчание. Я вчитывался в Вордсворта и дубасил по клавишам пишущей машинки, а убаюкивающее безмолвие онемевшего телефона внушило мне обманчивую иллюзию безопасности. Но потом он затрезвонил, я снял трубку — и незнакомый голос произнес:

— Это мистер Таннер? Эван Таннер?

— Так точно!

— Мы с вами не знакомы.

— Неужели?

— Но мне нужно с вами поговорить!

— Неужели?

— Меня зовут Мириам Гурвиц.

— Здравствуйте, мисс Гурвиц!

— Миссис Гурвиц. Миссис Бенджамин Гурвиц.

— Здравствуйте, миссис Гурвиц!

— Он умер.

— Кто, простите?

— Бенджамин, пусть земля будет ему пухом! Я вдова.

— Сочувствую!

— Не стоит. В феврале будет уже восемь лет. Хотя нет, что это я… Девять лет! В феврале девять лет. Никогда не болел, работал всю жизнь, идеальный муж, пришел с работы домой, усталый, и вдруг как догоревшая свеча — бац и упал замертво. Сердце не выдержало…

Я поднес трубку к другому уху, чтобы миссис Гурвиц могла поделиться своим горем и с ним тоже. Но он вдруг умолкла. Я решил, что ее надо подбодрить.

— Эван Таннер слушает! — напомнил я.

— Знаю!

— Миссис Гурвиц, вы мне позвонили… Мне бы… мм… не хотелось показаться невежливым, но…

— Я звоню вам по поводу моей дочери.

Я звоню вам по поводу моей дочери. Есть, по-видимому, холостяки тридцати с лишним лет, которые способны выслушать подобную фразу без паники, но такие, как правило, носят розовые шелковые шорты-боксерки и выписывают журналы по физкультуре и фитнесу. У меня сразу возникло искушение повесить трубку.

— Моя дочь Дебора. Она в беде.

Моя дочь Дебора. Она в беде.

И я повесил трубку.

Дебора Гурвиц беременна, подумал я. Дебора Гурвиц беременна, а ее идиотка-мамаша решила, что Эван Майкл Таннер несет сугубо личную ответственность за физиологическое состояние Деборы, и пытается подойти к нему с меркой зятька. Или с меркой благородного отца семейства.

Я начал нервно бегать по комнате. Ну как, как, скажите на милость, эта Дебора Гурвиц умудрилась подзалететь? Почему она не принимала противозачаточные пилюли? Да у нее что, своей головы на плечах нет? А…

Минуточку!

У меня вообще нет знакомых девушек по имени Дебора Гурвиц!

Зазвонил телефон. Я снял трубку, и голос миссис Гурвиц известил меня, что нас разъединили. Я пустился втолковывать ей, что произошла какая-то ошибка и мы с ее дочерью даже не знакомы.

— Вы Эван Таннер?

— Да, но…

— Западная Сто седьмая улица в Манхэттене?

— Да, но…

— Вы с ней очень даже знакомы. И вы должны мне помочь! Я вдова, у меня никого нет на всем белом свете, мне не к кому обратиться! А вы…

— Но…

— Вы с ней знакомы. Может быть, вы просто не знаете ее настоящего имени. Ох уж эти молоденькие девочки! Вечно у них возникают всякие фантазии насчет имен. Помню, в шестнадцать лет мне вдруг взбрело в голову, что Мириам — это не то! И я стала называть себя Мими. Ха!

— Но ваша дочь…

— Федра — так она теперь себя именует!

— Фе… дра Харроу! — медленно прошептал я.

— Ну вот, видите! Вы с ней знакомы!

— Федра Харроу!

— Что им только ни взбредет в голову! Она сменила и имя и фамилию: Дебору — на Федру, а Гурвиц — на…

— Миссис Гурвиц, — начал я.

— Да?

— Миссис Гурвиц, мне кажется, вы ошиблись! — Я сделал глубокий вздох. — Если Федра… то есть Дебора… если она беременна, то мне кажется… это невозможно!

— Что вы такое говорите?

— Я говорю, что если дело обстоит так, как вы мне только что сообщили, то не лучше ли вам обратить свой взор на Восток и не понаблюдать на небесах восход новой звезды? Потому что…

— А кто сказал, что она беременна?

— Вы сказали!

— Я сказала, что она в беде!

— А! — Тут до меня дошло. — Ну да, именно так вы и сказали.

— Ей, видите ли, не нравилось ее имя, и она решила его сменить. Ей не нравилось жить на родине — и она отправилась за океан. Одному Богу известно, чем она там занималась. Она мне писала, писала, но вдруг письма перестали приходить. А потом я получила эту открытку. Мистер Таннер, позвольте мне быть с вами --">