Галина Губич - Убийство в Дрездене

другая, порядочная. И наследство матери заслужила, — он сделал особый напор на последнем слове.

…Пока Саша забирал с вешалки верхнюю одежду, Григорий Степанович быстро протянул Лене визитку с номером телефона.

— Позвоните мне, если что — то вспомните, или приходите в отель.

Она неопределенно кивнула, но номер взяла.

***

С неба сыпался мокрый снег, превращаясь в грязное месиво, едва коснувшись земли. Григорий Степанович посмотрел на свои ботинки. Одной ногой он попал в лужу, обманчиво припорошенную снегом. Тонкая кожа мгновенно пропиталась ледяной водой.

Они познакомились со Светой в такой же серый московский день несколько лет назад. Не было в ней тогда ни стиля, ни лоска. Голодная зашуганная девчушка, не понимающая, что к чему, в таком же поношенном пальтишке, как сейчас её сестра. Только было в ней нечто неуловимое, живое, теплое, как руки матери, что захватило его сердце в ласковые сети и не отпускает до сих пор. Он не питал иллюзий, что они когда-нибудь будут вместе, просто присматривал за ней, помогал как мог. И вот теперь случилось такое.

…— Григорий Степанович, вас там девушка ищет, — из оцепенения его вывела Юля.

— Ну, та, что со Светой была. Я ее узнала, — добавила она заговорщицким шепотом.

Лена пришла на следующий день ближе к обеду. Глаза припухшие, лицо бледное, усталое.

— У вас правда запись есть, где мы со Светой в кафе? — испугано начала она.

— Правда.

— Вы только Саше не говорите. Света меня аборт сделать уговаривала, денег дала. А Саша, — она запнулась, — он был сильно занят. Работу искал. Вот я и подумала, что сама не потяну. Но вы не подумайте, сейчас у нас все хорошо. Мы скоро поженимся, вот только наследство оформим и обязательно поженимся, чтобы у ребенка отец был.

Она сжимала и разжимала пальцы, словно собираясь с духом, и наконец спросила:

— Вы верите, что убила Света? Зачем мать могла в отель прийти? Только чтобы со Светой поговорить. Больше незачем.

Григорий Степанович продолжал молчать. Это явно давило на Лену, и она торопливо принялась рассказывать:

— Отношения у них были хуже некуда. Понимаете, мать всегда только Вадима любила. Старший сын, память о любимом мужчине. Мы со Светой родились от второго брака. Всё всегда было для Вадима. Одежда, репетиторы. Ему нужно будущее обеспечить, он — мужчина. Мать, когда деньги ему на учебу собирала, все ценное продала, даже золото, что нам со Светой бабушка оставила. Мы в комнате в коммуналке ютились, колбасу только по праздникам видели, зато Вадим учился в Германии в университете. Вот Света и не выдержала, ушла из дома, стала сама деньги зарабатывать, как могла. И мне помогала. Она хорошая, вы не подумайте.

— А о каком наследстве говорил ваш молодой человек? — спросил Григорий Степанович, — Разве у вашей мамы было, что оставить?

— Да, она же у нас медсестрой работала в поликлинике. Подружилась с одной пациенткой старенькой, ухаживала за ней. Та ей после смерти квартиру неплохую оставила в Чертанове. Мать последний год в этой квартире и жила. От нас отдыхала, как она сказала. Света уже давно съехала, а я в нашей комнате осталась.

— А что сейчас с этой квартирой? Кто там живет?

— Никто пока не живет. Саша говорит, что надо собственность осваивать, но я боюсь призраков. Пусть сорок дней сперва пройдет.

— У вас случайно нет ключей от маминой квартиры? — интуиция Григория Степановича никогда не подводила. — Я бы хотел посмотреть, знаете, всякое бывает, может, найдутся улики. И окажется, что ваша сестра тут ни при чем.

Воцарилась тишина. Оба напряженно рассматривали пол.

— Хорошо, — наконец, решилась Лена, — Я одежду на погребение забирала, ключи в сумке остались. Вот, возьмите. Только я сама за ними приду, вы Саше ничего не говорите.

— Спасибо, конечно, не скажу, — Григорий Степанович тепло приобнял девушку.

— Скажите, а вы после встречи со Светой сразу домой пошли?

— Да, взяла деньги и пошла домой.

* * *

Потратив с полчаса на исследование безликого спального района, Григорий Степанович наконец нашел нужный дом и теперь стоял перед железной дверью, обтянутой дешевым коричневым дерматином. Рядом с дверью значился номер пятнадцать, накарябанный черным маркером на стене. Ключ легко провернулся в замке, и на Григория Степановича навалился запах давно не проветриваемой квартиры. Пахло смесью лекарств, слежавшейся одежды и мусоропроводом. В квартире --">