Джеймс Паттерсон - Джек и Джилл

говорил, его рука все крепче сжимала миниатюрную бейсбольную биту, обмотанную электропроводом. Бита была длиной в восемнадцать с половиной дюймов. Именно при помощи таких инструментов банды местных хулиганов устанавливали свои законы в негритянских кварталах.

Он продолжал что-то говорить, обращаясь к девочке, самым сладким голосом, который сейчас звучал особенно издевательски.

— Красный, — нежно прочирикал он. Конечно же, красный, потому что именно такого цвета ленточка была вплетена в волосы ребенка. К тому же красный, как известно, — цвет верной любви.

Девочка робко шагнула вперед и вышла на полянку. Он успел обратить внимание, что ступни у нее были совсем крошечные. «Размер обуви со знаком минус», — пронеслось у него в голове. Она вытянула руку, чтобы дотронуться до разноцветных шаров, веревочки которых человек крепко держал в кулаке. Она даже не заметила, что у него сильно дрожит рука.

За спиной в это время он перехватывал рукоятку короткой, но довольно увесистой биты. Наконец, он выхватил ее и нанес девочке сильный удар.

Счастье, счастье. Радость, радость.

III

Была ли у них возможность быстро и без хлопот убраться отсюда после убийства? Особенно, если учесть высокое общественное положение жертвы и сам вызывающий характер преступления? Джек был уверен, что это им вполне по силам. Убить одного или даже нескольких человек и остаться при этом не только не пойманным, но даже и не подозреваемым — задача простая. Проще, чем она кажется на первый взгляд. Так происходило и происходит постоянно.

Тем не менее, Джилл была напугана и даже внешне выглядела напряженной. Но он не мог обвинять ее в этом. В «настоящей» жизни она была образованной, успешно делающей карьеру женщиной и ничем не напоминала какого-нибудь чудака-убийцу. Вовсе даже и не Джилл, она как нельзя лучше подходила для своей роли в этой сложнейшей из игр. Подходила почти идеально, так же, как и он — для своей.

— Он уже здорово набрался, почти отключается, — шепнула она Сэму в темной прихожей. — Даже хорошо, что он оказался такой внушающей отвращение похотливой свиньей.

— Ну, ты сама знаешь, как в обществе отзываются о нашем мальчике-повесе. Из него и сенатор никудышный, и любовник никакой.

Намек на улыбку, а скорее, легкая нервная гримаска, тронула лицо женщины:

— Звучит по-дурацки, но я могу поручиться за правильность такого утверждения. Ну, пошли, Джек.

Она легко обернулась на босых пятках, и бок о бок с Сэмом направилась в глубь квартиры. В ее походке наблюдался легкий изъян, но это только добавляло ей очарования. Он видел, как ее худощавая фигура движется в полутьме коридора, пока женщина не оказалась в небольшой проходной комнатке, тускло освещенной единственной лампой. Они направлялись к спальне.

Стараясь не шуметь, пара миновала гостиную, где, возле мраморного камина, гордо стоял развернутый американский флаг. От одного вида звездно-полосатого стяга и дурацких цветных фотографий на стенах, изображавших всякую ерунду, вроде регаты у мыса Код, Сэм испытал глубочайшее отвращение.

— Эт-то ты, моя милая? — прогремел хриплый, пропитанный виски, голос откуда-то из-за стены гостиной.

— А кто же еще? — игриво отозвалась Джилл. Джек вместе с ней появился в спальне:

— Итак, открываем вечер сюрпризов, — торжественно произнес он, извлекая полуавтоматическую «Беретту» и направляя ее прямо в голову сенатора.

Рука его была тверда, а в голове — полная ясность. Вот так делается история. И отступать уже поздно.

Дэниэл Фитцпатрик чуть приподнялся на кровати вне себя от удивления и ярости:

— Что здесь происходит, мать твою… Это что еще за педик? Как ты, черт побери, сюда проник? — Его лицо и шея побагровели.

Несмотря на серьезность ситуации, Джек не смог сдержать улыбки. Сенатор, распластавшийся на громадной постели, напоминал ему кита, выброшенного на берег, или, скорее, пожилого моржа.

— Ну, если так можно выразиться, я — твое презренное и грязное прошлое, которое наконец-то догнало тебя, сенатор, — заявил Джек. — А теперь заткнись. Прошу тебя. Тогда все это произойдет быстро и легко.

Он уставился на сенатора и неожиданно припомнил строчки из недавно прочитанной статьи, где кто-то, присутствующий на выступлении Фитцпатрика, заметил: «Господи, да он уже почти старик». И действительно, Дэниэл был седовласым, толстомордым, расплывшимся от жира --">