Борис Старлинг - Мессия

Повешение — это ведь не способ убийства, верно? А потом я увидела кровь и все, что с ним случилось, и… боюсь, из того, что было после, я мало что вспомню.

— А вы помните, как позвонили в полицию?

— Да. Я помню это, потому что смотрела на мешок с продуктами. Наверное, я уронила его на лестнице, когда увидела Филиппа, и заметила это, когда объясняла полиции, куда приехать. И я все время думала… я все время думала, если бы я была там, если бы не ушла, то, может быть, мы бы вдвоем отбились от убийцы.

Ред наклоняется вперед.

— Элисон, окажись вы там прошлой ночью, когда убили Филиппа, сейчас вы лежали бы в морге рядом с ним. Получается, что вчерашняя ссора спасла вам жизнь.

— О!

Она поняла не сразу.

— Еще один вопрос, и мы закончим. Известен ли вам кто-нибудь, кто мог бы желать Филиппу смерти?

— Нет! — Она отвечает не задумываясь. — Он был славным, общительным, доброжелательным человеком. Не из тех, кто наживает врагов. Я не знаю никого, кто мог бы возненавидеть его до такой степени, чтобы лишить жизни.

Ред встает.

— Элисон, вы держались потрясающе. Спасибо за то, что так помогли. Но не исключено, что у нас возникнет необходимость поговорить с вами снова. В таком случае мы сперва позвоним вам, чтобы договориться об удобном времени. И если вам что-то потребуется или вы припомните какую-нибудь деталь, которая покажется вам важной, без стеснения звоните мне.

Он вручает ей карточку и указывает на телефонные номера.

— Это мой номер в Скотланд-Ярде, а это мобильный.

Ред выводит ее в коридор и передает в руки Шоу, которая как раз возвращается с другого конца коридора. Старший офицер и Элисон обмениваются рукопожатием, и он желает ей удачи.

Бедная девушка. Это ж надо — увидеть своего жениха висящим в петле, с вырванным языком. Одному Господу ведомо, что будет с ней через несколько часов, когда пройдет первое потрясение и ему на смену придет понимание того, что действительно случилось.

Ред выходит из участка, и тут щебечет его мобильный. Он вытаскивает его из кармана, дергает, потому что телефон, как назло, цепляется, и открывает.

— Меткаф.

— Это детектив Роберт Никсон, Уондсворт. У нас тело, и мы хотели бы, чтобы вы на него посмотрели.

Ред вздыхает:

— Почему я? Почему я, именно сегодня?

— Начать с того, что жертву жестоко избили. И есть пара вещей, которые выглядят необычно.

— Например?

— Трудно сказать, но, кажется, ему вырезали язык.

Ред замирает на месте. Потом медленно переводит дыхание и, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, уточняет:

— Вы уверены?

— Совершенно уверен. Мы не подходили слишком близко, но рот у него раскрыт, масса крови и языка не видно.

— А другое?

— Прошу прощения?

— Вы сказали, что там была «пара вещей», которые выглядят странно. Что странного, кроме отсутствия языка?

— Ложка у него во рту.

Ред придерживает телефон подбородком и вытаскивает из кармана блокнот.

— Продиктуйте адрес.

— Уондл-роуд, рядом с Тринити-роуд. Это дом епископа.

— Чей дом?

— Епископа Уондсвортского. Он и есть убитый.

Ред бежит к машине.

3

Создается впечатление, что сразу за Уондсвортским мостом прямая как стрела, пересекающая южный Лондон Тринити-роуд уходит в бесконечность, связывающую былое с грядущим. Именно по этой незыблемой оси асфальтового шоссе гонит свою машину Ред. Гонит так, будто адские гончие цепляются за его выхлопную трубу. Сразу после поворота на Эрлсфилд он сворачивает на Уондл-роуд. Если Рэдипоул-роуд являет собой образец идеальной урбанистической симметрии, то Уондл-роуд полная ей противоположность. Здания различных стилей и всевозможной окраски теснят друг друга вдоль линии тротуара: темно-красная кирпичная кладка сменяется светло-желтой, а потом бледно-голубой. Два белых каменных льва стоят по обе стороны от двери под номером 26, а над входом в дом номер 32 нависает арка из плюща. Это типичный пригород среднего класса, убийств здесь, так же как в Фулхэме, просто не должно случаться.

Никсон ждет у дома епископа. Ред вылезает из машины и направляется к нему.

— Сюда, сэр, — говорит Никсон и ведет Реда через холл в гостиную.

Тело его преосвященства епископа Уондсвортского лежит посреди комнаты. Ред садится рядом с ним на корточки, припоминая слова Никсона о жестоком избиении.

«Жестоком» — это слишком мягко сказано.

Епископ, раздетый до подштанников, подвергся невероятно злобному, зверскому избиению. При жизни его полное, оплывшее тело было, надо --">