Лиза Гарднер - Несчастный случай

называется в журналах «шиком потертости», то, на что сама Рейни никогда бы не решилась. Квартира едва не привела новоиспеченного детектива к банкротству, но, едва увидев ее, Рейни поняла — это то, что надо. Модная, роскошная, красивая. И может быть, если бы новая и улучшенная Лоррейн Коннер пожила какое-то время в такой квартире, то и сама бы стала такой.

— Мило, — сказал наконец Куинси. Рейни пристально посмотрела на него, но, похоже, Куинси говорил искренне, и она хмыкнула в ответ.

— Не знал, что ты умеешь красить губкой, — заметил гость.

— Не я. Предыдущая хозяйка.

— Вот как. Что ж, отличная работа. Новая прическа?

— Пришлось пожертвовать волосами, чтобы купить этот чердак.

— Ты всегда была сообразительной. Не очень организованной, судя по письменному столу, но сообразительной.

— Зачем ты здесь?

Куинси помолчал, потом неохотно улыбнулся:

— В чем тебе не откажешь, так это в умении переходить к делу.

— А тебе в умении уходить от ответа.

— Туше.

Рейни вскинула бровь, показывая, что не удовлетворена ответом, и, усевшись на стол, стала ждать. Хорошо зная Куинси, она не сомневалась, что такая тактика принесет ей успех.

Старший специальный агент Пирс Куинси начал карьеру в профильном отделе Федерального бюро расследований в те далекие времена, когда этот отдел назывался вспомогательным подразделением, и вскоре стал одним из самых лучших. Шесть лет назад после одного особенно тяжелого дела он перешел на работу в отдел бихевиористики, где посвятил себя изучению будущих потенциальных способов убийства. Кроме того, он преподавал в Академии ФБР в Квонтико.

Рейни познакомилась с ним год назад в своем родном городке Бейкерсвилле, когда тишину и покой этого тихого местечка нарушило жестокое массовое убийство. Вместе с Куинси она побывала на месте преступления и уже тогда была поражена бесстрастием, с которым ее новый знакомый смотрел на меловые контуры тел жертв — маленьких девочек.

Поначалу ей не хватало его собранности и самообладания. Рейни обрела их в последующие дни расследования, когда дела в родном городе пошли совсем плохо и она наконец поняла, сколь многого должна бояться. Урок давался тяжело. Куинси, бывший в начале расследования союзником Рейни, стал ее якорем. А к концу дела появились намеки на что-то большее.

Потом Рейни лишилась работы в департаменте шерифа, а еще через некоторое время окружной прокурор предъявил ей обвинение в убийстве, совершенном четырнадцатью годами ранее, и она провела четыре месяца за решеткой в ожидании суда. Восемь месяцев назад обвинения против Рейни были внезапно сняты без какого-либо объяснения причин. Все закончилось.

Адвокат высказал предположение, что, возможно, дело закрыли по указанию сверху, благодаря вмешательству некоего влиятельного лица. Рейни не поднимала эту тему, но всегда подозревала, что «влиятельным лицом» был Куинси. Сейчас это обстоятельство отнюдь не способствовало сближению, а скорее даже стояло между ними.

Он был старший специальный агент Пирс Куинси, человек, поймавший Джима Беккета, человек, нашедший Генри Хокинса, человек, возможно, знавший, что случилось с Джимми Хоффой ^[2].

Она же была просто Лоррейн Коннер, и ей предстояло сделать еще очень и очень много, чтобы наладить собственную жизнь.

— У меня есть для тебя работа, — сказал Куинси. Рейни едва удержалась, чтобы не хмыкнуть.

— Что? Разве Бюро для тебя уже недостаточно хорошо?

— Это… — неуверенно начал он, — это личное.

— Перестань, Куинси. Бюро — твоя жизнь. Оно — все твое личное. И все, чем оно занимается, для тебя личное.

— Это дело в большей степени, чем большинство других. Ты дашь мне стакан воды?

Рейни задумчиво нахмурилась. Куинси с миссией личного характера. Сказать, что она была заинтригована, значило не сказать ничего.

Рейни сходила на кухню, налила два стакана воды, добавила побольше льда и вернулась в гостиную. Куинси уже расположился на ее чересчур пухлой, в голубую полоску, софе. Диван, старый и облезлый, был одним из немногих предметов, напоминавших о жизни в Бейкерсвилле. Там Рейни жила в крохотном домишке в стиле ранчо, окруженном высоченными соснами. Там не завывали сирены, не бывало поздних гостей. Только скорбное уханье совы да бесконечные вечера с одними и теми же воспоминаниями: мать с бутылкой, мать с поднятыми кулаками, мать с размозженной головой.

Не все перемены, случившиеся в жизни Рейни в --">