Пьер Леметр - Темные кадры

Тем хуже. Я все-таки предложил свою кандидатуру. И спросил себя, не движет ли мною желание по-прежнему вызывать восхищение у моего куратора из Центра занятости.

Когда Мехмет пнул меня под зад, я вскрикнул, и все обернулись. Ромен первым, Шарль с куда меньшей прытью, потому как уже успел пропустить стаканчик-другой. Я одним прыжком вскочил на ноги. Как молодой. И только тут осознал, что выше Мехмета почти на голову. До тех пор я не обращал внимания на его рост, ведь он был начальством. Мехмет сам не мог опомниться оттого, что дал мне пинка. Он словно протрезвел, гнев его испарился, я видел, как дрожат его губы, он быстро моргал и пытался подобрать слова, не знаю уж, на каком языке. И тут я впервые в жизни выкинул номер: очень медленно запрокинул голову, как если бы любовался куполом Сикстинской капеллы, и резко выбросил ее вперед. Как это делали в телевизоре. «Финт башкой» называется. Шарля, как всякого бомжа, не раз били, так что он в этом деле спец. «Технически безупречно», – сказал он мне. Для начинающего, похоже, просто высший класс. Мой лоб расплющил нос Мехмета. Прежде чем ощутить боль в черепе, я услышал зловещий хруст. Мехмет заорал (на этот раз явно по-турецки), но я не сумел развить собственный успех, потому что он тут же схватился руками за голову и упал на колени. Если б все происходило в кино, я должен был размахнуться и влепить ему ногой в морду, но у меня самого череп так раскалывался, что я тоже схватился руками за голову и упал на колени. Так мы и стояли на коленях друг против друга, держась за головы и склонившись к земле. Трагедия на рабочем месте. Монументальное полотно.

Ромен бросился к нам и заметался, не зная, с кого начать. Мехмет исходил кровью. «Скорая» приехала через несколько минут. Мы дали показания. Ромен сказал, что видел, как Мехмет меня пнул, и готов засвидетельствовать, так что я могу не волноваться. Я ничего не ответил, но мой опыт подсказывал, что вряд ли все будет так просто. Меня тошнило. Я пошел в туалет. Безрезультатно.

Нет, не совсем безрезультатно: в зеркале я увидел, что у меня рассечен лоб, а вокруг огромный кровоподтек. Я был весь бледный, взгляд потерянный. Жалкое зрелище. На какое-то мгновение мне показалось, что я становлюсь похожим на Шарля.

3

– Господи!.. Что ты с собой сотворил? – спросила Николь, прикасаясь к гигантской гематоме у меня на лбу.

Я ничего не ответил. Только протянул ей письмо якобы небрежным жестом, а потом прошел к себе в кабинет и сделал вид, что роюсь в ящиках письменного стола. Она долго вглядывалась в текст: «В ответ на ваше обращение с удовольствием сообщаю вам, что ваша кандидатура на пост замдиректора по персоналу прошла первую инстанцию. В ближайшее время вы получите приглашение пройти профессиональное тестирование, и, если его результаты будут положительными, мы пригласим вас на собеседование».

Учитывая, сколько времени у нее это заняло, думаю, она перечитала его множество раз. И все еще была в пальто, когда появилась на пороге моего кабинета и прислонилась плечом к косяку. Письмо она держала в руках. Склонила голову вправо. Это ее привычный жест и один из моих самых любимых, не считая еще двух-трех других. Кажется, она это знает. Когда я вижу ее такой, как сейчас, я испытываю утешение при мысли, что этой женщины коснулась благодать. В ней есть нечто скорбное, мягкость и, не знаю, как выразить, необычайно сексуальная томность. Она держала письмо в руках и смотрела на меня. Мне она показалась очень красивой или очень желанной, – словом, меня охватило безумное желание ее трахнуть. Секс всегда был для меня мощнейшим антидепрессантом.

Вначале, когда я еще воспринимал безработицу не как фатальность, а как бедствие и очень беспокоился, я постоянно трахал Николь. В спальне, в ванной, в коридоре. Николь никогда не отказывала. Она прекрасный психолог и понимала, что таким образом я доказывал себе, что еще жив. С той поры беспокойство переросло в тоску, и первым ощутимым результатом этой перемены стала моя почти полная импотенция. Наши сексуальные контакты стали редкими и тягостными. Николь проявляла чудеса понимания и терпения, что делало меня еще более несчастным. Наш сексуальный барометр совершенно разладился. Мы притворялись, что ничего не замечаем или не придаем этому никакого значения. Я знаю, что Николь по-прежнему меня любит, но наша жизнь стала куда тяжелее, и мне поневоле иногда --">