Мика Тойми Валтари , Матти Урьяна Йоэнсуу , Маури Сариола - Современный финский детектив

непосредственное отношение к расследованию, но и в тех случаях, когда речь идет о предметах материальной культуры, природных явлениях, внешности и характере второстепенных персонажей, с детективным сюжетом напрямую не связанных. Тем самым жесткая детективная схема наполняется воздухом, начинает дышать, порой проскальзывает даже поэтичность (детективу, как правило, противопоказанная), проявляется орнаментализм и вовсю хозяйничает ирония. Разумеется, все это размывает границы детектива как жанра, в котором, согласно традиции, любая деталь, любая мелочь должна быть замкнута на сюжет, обыграна и отыграна (принцип ружья, висящего на стене, которое непременно должно выстрелить). Это обстоятельство во многом сближает финский детектив с бытовой прозой. У читателя, ориентированного на «крутой детектив», может появиться раздражение и даже возникнуть желание перевернуть страницу-другую вперед в поисках событий, которые должны же когда-нибудь наступить. Увы, такой читатель многое потеряет: ведь именно тщательнейшим образом воссозданная материальная природа мира подготавливает его к тому, чтобы проникнуться психологической достоверностью происходящего. Тем более что и сама логика поведения персонажей порой не сразу поддается нашему пониманию.

Другая особенность финского детектива заключается в невероятно затянутой экспозиции: труп, к примеру, может обнаружиться лишь на двухсотой странице вялого до того повествования, и только с этой минуты события начнут стремительно развиваться. Но может быть и иначе: труп найдут на первой странице, а действие все равно развернется ближе к концу романа. Правда, за это время персонажи успеют «проявиться», высказаться, обрасти плотью и судьбой, накрепко запечатлеться в нашем сознании — видимо, финские писатели стремятся именно к такому эффекту. Что ж, их можно понять: ведь во многих типичных — порой мастерски закрученных — детективах образы персонажей не успевают нам запомниться и остаются, как сказал бы Гоголь, не фигурами, а селедками.

Описанной выше обстоятельности и неторопливости соответствует и поджанр детектива, в котором написаны все три романа, включенные в настоящий сборник. Это полицейские романы. Причем такие, где на первом плане не показ блестящих способностей расследователя, не лихость и дерзость его, а скучнейшая полицейская рутина. Рутина расследования, вступающая во взаимодействие с рутиной повседневности, в которой преступление не выглядит чем-то экстраординарным: преступником может оказаться каждый, а мотивы — любовь, вражда, корысть, стремление избежать расплаты за ранее совершенные преступления — остаются одними и теми же на протяжении веков. Полицейский роман может быть социально заостренным, как у шведских писателей Пера Валё и Май Шеваль, уныло-пессимистическим, хотя и с гуманистическим пафосом, как у Жоржа Сименона, направленным на прославление «новых центурионов», как у американского писателя Эда Макбейна или у нашего Юлиана Семенова. Специфика финского полицейского романа с подобной однозначностью выявлена быть не может, хотя в нем, пожалуй, в той или иной пропорции присутствуют все вышеперечисленные элементы. А с наибольшей силой в нем торжествует повествовательное, бытописательское начало.

Полицейские романы, как правило, пишутся сериями, объединенными фигурой расследователя. Каждое новое дело — роман. Расследователь может быть наделен выдающимися аналитическими способностями, глубоким проникновением в человеческую психологию, личной храбростью, граничащей с безрассудством (таковы многие сыщики в американской литературе), и, наконец, даром координатора, объединяющего и направляющего действия своих подчиненных. Обычно наряду с удачливым сыщиком в таких романах действует его незадачливый антипод. Часто он оказывается повествователем, что обеспечивает захватывающему рассказу дополнительный комический эффект. Именно такова ситуация в романе Мика Валтари «Звезды расскажут, комиссар Палму!» (1964). Причем здесь она осложнена — и усилен комический эффект — тем, что простак рассказчик оказывается начальником, а блестящий комиссар Палму — его подчиненным. Правда, это уничижение паче гордости: Палму сам направил когда-то своего бестолкового (или, верней, неопытного) помощника на учебу, сам подсадил его в кресло вице-судьи да и сейчас по-прежнему не воспринимает его всерьез. Но представим себе Шерлока Холмса --">