Виктор Алексеевич Пронин - Банда 3

возможность есть.

— Ну?

— Если попросишь хозяина ресторана, просто попросишь... Впрочем, и просить не надо... Достаточно намекнуть — мечтаю, дескать, с детства... И этого будет достаточно. Единственный вопрос, который он задаст... Знаешь какой?

— Ну? — Шаланда наклонил голову.

— Спросит, когда у тебя отпуск.

— И что дальше?

— За две недели до отпуска вручит авиабилеты туда и обратно, паспорт с визой, небольшой конверт... На карманные расходы. На Канарских островах, между прочим, удивительно быстро уходят деньги.

— Откуда ты знаешь?

— Мне так кажется. Представляешь, Шаланда, красавицы любого цвета кожи будут почитать за счастье распить с тобой бутылку шампанского, провести с тобой ночь, сумасшедшую ночь на берегу теплого океана...

— Я женат, — хмуро перебил Шаланда.

— Там ты об этом забудешь. Но если так решительно отрекаешься от красавиц... Можешь захватить с собой и свою половину... — усмехнулся Пафнутьев. — Только предупреди заранее... Хочу, дескать, любимой жене Канары показать...

— И что от меня потребуется?

— Ничего.

— Совсем ничего?!

— Да, Шаланда, да! Ну вот совершенно ничего! Разве что хорошее отношение... Чтоб здоровался ты с хозяином, заходил иногда, трепался бы с ним о том, о сем... Представляешь, какие времена настали? — Обернувшись в зал, Пафнутьев увидел хозяина ресторана. — Леонард! — крикнул и поманил того пальцем.

* * *

Да, это был Анцыферов, бывший городской прокурор. Как всегда нарядный, стремительный в движениях, легкий, правда, седина, седина у него появилась довольно заметная. Но что делать, испытания, которые ему пришлось перенести, у кого угодно вызовут седину. Хоть и недолгими были его страдания за колючей проволокой, но перенес он их болезненно. Видно, слишком большой оказался перепад между прежним его положением и ролью заключенного. Но оправился быстро, надо отдать должное. Уже через два месяца приобрел ресторан, месяц ушел на ремонт, благоустройство, и вот нате вам — Леонард Леонидович Анцыферов принимает самых влиятельных людей города.

— Здравствуй, Паша! — произнес Леонард с такой искренней радостью, что Пафнутьев просто вынужден был подняться и пожать холодную узкую ладонь Анцыферова. — Редко заходишь!

— Прохладно у тебя здесь... Дует.

— Не всегда, Паша, не всегда, — Анцыферов почтительно присел не у самого стола, а чуть в отдалении.

— Да, прошлый раз окна остались целы, — пробормотал Шаланда.

— Нас всех подстерегает случай, — со вздохом процитировал Анцыферов.

— Над нами сумрак неминучий? — спросил Пафнутьев, давая понять, что и он не лыком шит, и он по части стихов не последний человек.

— Кофейку бы, а, Леонард?

— А может, чего покрепче? — живо спросил Анцыферов.

— Для этого мы придем как-нибудь вечерком, да, Шаланда? Кстати, Леонард... Представляешь, наш друг Шаланда ни разу не был на Канарских островах... А мечтает! Жена просто затылок ему прогрызла этими островами... Помоги!

— У тебя когда отпуск? — спросил Анцыферов у Шаланды, и тот в полной беспомощности посмотрел на Пафнутьева, прося помощи и защиты.

— Летом у него отпуск, летом, — весело сказал Пафнутьев. — Но недельку-вторую ему и сейчас могут дать. Зимой. За хорошую работу по защите граждан.

— Заметано! — спросил Анцыферов и, вскочив, унесся отдавать указания. Внешне он не изменился после того, как покинул кабинет городского прокурора. Та же тройка, галстук, блестящие туфли...

Пафнутьев с улыбкой наблюдал за суетой Анцыферова в глубине зала и понимал — все-таки изменился Анцыферов. Легче стал, проще. Складывалось впечатление, что нашел человек себя, нашел дело, в котором уверен, спокоен, и нет у него никакой надобности с кем-то советоваться, искать чьего бы то ни было одобрения. Уже не нужно было тужиться, что-то там изображать надсадно и бестолково, подыскивать слова, которые бы ни к чему не обязывали. Теперь слова сами слетали с его уст, простые, естественные, уместные. Несмотря на печальное происшествие в ресторане, Анцыферов был оживлен, вездесущ и как-то радостно возбужден. Он знал, как себя вести, что ответить на вопросы Пафнутьева и Шаланды, о чем умолчать, чтобы его роль в случившемся была чиста и печальна. И неуязвима.

— Быстро перестроился, — пробормотал Шаланда.

— А он и не перестраивался. Не было надобности. Он всегда был наизготовку. Раньше приговоры подавал на блюде, сейчас вот кофе. Быстро, четко, умело... Ты и оглянуться не успеешь, как --">