Роксана Лонгстрит - Красный ангел

аппаратурой. Дверца скользнула в сторону, на улицу высыпали телевизионщики, словно отряд коммандос, с переговорниками у рта. За ними, как гигантские питоны, разматывались черные кабели. Роб встал, наводя видоискатель фотоаппарата. Лицо его расплылось в блаженной улыбке.

— О да! — бормотал он себе под нос. — А вот и она, а как же, детка, давай сюда, иди поближе, я-расскажу тебе сказку. Ух ты! Только посмотри!

Ту, на кого он нацелился, звали Терезой Вилларел, и она была, если верить телерекламе, лучшим криминальным репортером.

Мозгов у Терезы Вилларел примерно столько же, сколько косметики.

Зато задница огромная. Мирового класса.

Алекс еще раз основательно приложилась к коке и напустила на себя отстраненный, мечтательный вид.

— Нет, в это не поверишь, если сам не увидишь, — продолжал Роб. — Этот кусок тряпки, который теперь заменяет юбку! Нужен легкий ветерок! Думаешь, у ней есть что-нибудь снизу? Какое бедро… — Роб подкрутил объектив. — Ну-ка повернись, лапочка, покажись-ка мне как следует…

Тереза Вилларел, связанная, как пуповиной, микрофонным шнуром со своим оператором, широким шагом ринулась к оградительной ленте. Детективы развернулись к ней спиной.

— Какой холодный прием для звезды, ха! Тревога ниже пояса! Оп-па! Оп-па! Да, она их достала. Какая жалость!

Вилларел ничего не добилась. Детективы продолжали ее игнорировать. Полицейские в форме, охраняющие место происшествия, стояли каменной стеной. Она обратилась к одному из газетчиков, слоняющихся поблизости, но тот отрицательно покачал головой и показал в конец квартала, в сторону Алекс и Роба.

— Ах ты черт, — прокомментировал Роб, понизив голос на целую октаву. — Боже, она… она сейчас придет…

Ему хватило здравого смысла перестать пялиться в объектив. Роб опустил аппарат. Алекс даже не повернула головы, слушая приближающийся цокот каблучков.

Тень накрыла ее колени. Тень от большой прически.

— Как тебе удалось попасть внутрь, Хоббс? — тускло произнесла тень. Алекс, прикрыв глаза козырьком ладони, подняла голову. Вблизи косметика Вилларел смотрелась как толстый слой подсыхающей штукатурки.

Алекс молчала. Глаза Вилларел превратились в щелочки.

— Титьки, — вдруг произнес Роб. Обе повернули головы в его сторону.

Вилларел расправила спину, получше демонстрируя свое достояние, и одарила его неторопливой понимающей улыбкой.

— Титьки, — повторила она. Роб кивнул. — Нет проблем.

Окинув Алекс презрительным взглядом, Вилларел поспешила обратно. По дороге она на секунду задержалась у своего оператора, очевидно, приказав ему оставаться на месте, и в одиночестве двинулась дальше.

Алекс допила коку и отдала Робу пустую баночку. Тот отшвырнул ее и снова прильнул глазом к видоискателю своего «никона».

— Какая жопа! — восхищенно выдохнул он. — О Боже, ты только взгляни! Ты только посмотри, Хоббс!

— Что? — переспросила Алекс, глядя на часы. Четыре ровно, уже пора. Опаздывать не хотелось. Встав со скамейки, она в последний раз окинула взглядом всю сцену. Вилларел уже лежала животом на ленте.

— Не сердишься, что я ей сказал, а?

— Смеешься, что ли, — откликнулась Алекс.

Но Роб на нее уже не смотрел. Он настраивал объектив, наводя резкость легкими, профессионально отточенными движениями пальцев.

— Кажется, назревает серьезный конфликт, — комментировал про себя Роб. — Она не на шутку взялась за дело. Оп-па! Одна пуговка… Вторая… О мой Бог! Третья! Край лифчика! Мы видим край лифчика! Она глубоко дышит… хорошо… хорошо… ах… ох…

Алекс отряхнула джинсы. Роб застыл, подавшись вперед, словно хотел сам влезть в камеру.

— Проникновение! Мы наблюдаем проникновение!

Алекс поняла, что Вилларел внутри. Пожав плечами, она собралась уходить. Автоперемотка камеры жужжала, как реактивный двигатель на старте.

Блевотина Вилларел ливнем хлынула на тротуар.

— Вот черт! — громко вскрикнул полицейский в оцеплении. Рвотные спазмы продолжались, сопровождаемые хлюпаньем и судорожными вздохами. — Господи, только не здесь, леди, тут же свидетельства!

— Кто пустил сюда эту сучку? — рявкнул Марковски.

Алекс невольно улыбнулся, слушая неумолчное жужжание камеры, фиксирующей каждый момент в великолепных подробностях, вполне достойных для шантажа.

Аркадия-стрит выглядела пустынной, лишь в самом дальнем конце стоял одинокий цветочник. Место преступления как --">