Антон Сибиряков - Резервация

свет.

Тайник был подтоплен. Вода стояла по щиколотку – темная холодная бездна под ногами.

– Держи, – Майк отдал зажигалку другу.

Ящики стояли у дальней стены. Сбитый из грубых досок конструктор – в несколько рядов. Нижние – набухшие от воды, с раззявленными ртами, выплеснувшие из себя затхлую рвоту мертвецы. А на них живые – крепкие, на каждую доску по четыре гвоздя. Как те, из горкома – ботинками по головам, лишь бы не промокнуть.

Майк сунул гвоздодер между крепких досок. Навалился так, что заломило плечи. Гвозди вышли туго, со скрипом, а из дыры вместо золота выскользнула белая рука. Тонкая, костлявая, и повисла пальцами к воде.

Мальчишки отскочили назад.

– Вот дерьмо!

Света больше не было. Он растаял, как бабочка в муравьиной черноте.

– Ты уронил зажигалку, блядь!

– Прости, я…это…там…

Майк слышал, как руки друга беспомощно шарили под водой.

– Тсс… – Майк прислушался. Пока они были здесь, снаружи что-то изменилось. Стало другим.

– Надо убираться отсюда…

– Тихо ты!..

Найда больше не лаяла. Вот что было не так. Мальчишки замерли, вслушиваясь в тишину. Один с гвоздодером в руках и другой, где-то там, внизу, на коленях, по пояс в ледяной воде.

Тайник оказался склепом. А ящики с золотом – гробами. Нужно было немедленно убираться прочь – из этой муравьиной темноты. Наверх, туда, в раскаленную духовку летнего дня. Румяниться, запекаться дальше в этой песчаной пыли. И Майк было дернулся, но его ухватили за ногу мокрые пальцы. И он бы закричал, но горло ссохлось, слиплось, как старая резиновая грелка. Он испугался, что его схватила та бледная рука из ящика.

Но это был всего-навсего его друг.

– Тихо. Не шевелись. Там кто-то есть…

Они услышали, как сыплются камни, так, как они сыпались, когда мальчишки сами спускались в подвал. Это был тот, кого учуяла овчарка Найда, лаявшая без умолку последние полчаса. И этот кто-то шел к ним.

Майк стоял напротив пролома – ему нужно было только поднять глаза. Но он боялся. Как боялся отвечать у доски – мялся, упершись взглядом в пол. И только когда его друг черной каракатицей прополз на четвереньках к раздавленным ящикам, только тогда. Он осмелился посмотреть.

Выломанное окно подвала светилось, как прожектор. И в этом свете, на груде битого шлака, стояла громадная фигура. В руке она сжимала обмякший шерстяной мешок – полуживую овчарку Найду, раздувавшую бока тяжелым дыханием. Фигура швырнула собаку на пол – сильно, так, что псина взвизгнула, а ее тело протащило по грязи.

Руки Майка онемели, и он выронил гвоздодер – звонко, со всплеском воды. И тут же ему в лицо ударил слепящий свет фонаря. Нужно было бежать. И он побежал. Прочь из муравьиного склепа, ослепленный, напуганный зверь. В надежде прорваться сквозь силки и капканы. Луч фонаря заметался по подвалу, и спустя мгновение сильная рука схватила Майка за горло. Впилась пальцами, сжала, ломая кадык, и он почувствовал, как рвется кожа, а кровь теплом расползается по груди. Его не душили – ему разрывали горло. А потом швырнули к овчарке в грязь – булькающего кровавыми пузырями. И он ухватился за нее – еще теплую, еще живую. Пытаясь ползти. Но свет фонаря вернулся – и Майка потащили за ноги обратно в пролом к деревянным гробам.

1

Спустя 25 лет

– Я ведь вырос здесь, – задумчиво сказал Гай, глядя в окно. Он вел машину медленно, всматриваясь в пыльный сухой мир. По ту сторону стекла, увязшие в песке, проплывали развалины панельных высоток. – В сраной резервации. Знаешь, что это такое? Зоопарк! Раньше мажоры из Голдтауна притаскивались сюда целыми семьями, на бронированных автобусах, поглазеть, как мы убиваем и грабим друг друга. Туристы, бля… – Он немного помолчал. – Помню, был случай – экскурсионный автобус позабыл одну такую туристку, и она попыталась добраться до КПП пешком – после эксперты установили, что ее насиловали семеро. Перед тем, как отпилить ей голову. И четверо – после. Но вместо того, чтобы испугаться, эти вонючие толстосумы принялись ездить на место ее казни. Искать отпиленную голову. Ты сечешь, блин? Охуеть…

Антон не ответил. В салоне старого прокуренного седана было душно, и он раздумывал, как скоро их занесет песком, если приспустить боковое стекло. А еще он думал,

--">