Max Postman - Следующий!

модели вечности, идя по жизненному пути, совершает те или иные поступки.

И если, по-вашему, жизнь, это всего лишь биологическое существование тела от рождения до смерти, возникшего из небытия и, закономерно, туда же уходящего, тогда ответьте на один вопрос. Не мне, конечно, себе. Представьте ситуацию, вернее проникнитесь ситуацией, что к вам подошел доктор и сказал: «вы завтра умрете». Осознайте этот момент. Прочувствуйте. Страшно? Конечно, страшно. А чего вы боитесь? В вашей системе координат это же закономерно. Ведь умирать не страшно.

Я уже умирал, у меня были страшные травмы, врачи совершили чудо, чтобы меня спасти. И, вы знаете, это не больно, а если больно, то не долго. Так чего же вы боитесь? Червей? Так они все равно будут глодать ваше тело, чуть раньше или позже. – Осужденный осекся, поняв, что увлекся, и вернулся к текущему разговору. – Вы думали испугать меня указом? Но мне не страшно. Моя жизнь не была омрачена тяжестью поступков. Расстреляют меня по закону военного времени, как вы выразились, ну, значит, настал мой момент. Мой мост построен! Он прочен и освещен ярким светом, мне не страшно умереть. Но Вы… – осужденный остановился, подбирая слова, – нужно или свято верить в законы, которые приходится исполнять, вопреки человеколюбию и своей сущности, в этом случае, расплата настигнет вас при жизни, когда вы осознаете, что заблуждались, и это хороший вариант! Это честный вариант! Все люди искренне заблуждаются! И когда заблуждение рассеивается, оно бьет по сердцу, и сердце человека сжимается в такой момент, и, даже, может остановиться! – Он снова пристально посмотрел в глаза онемевшего следователя, и с грустью продолжил, – или, страшась честно признаться себе в том, что эта работа приносит ни с чем несравнимое удовольствие, а, признавшись, ужаснуться, и начать с этим бороться, как со злом внутри себя, чтобы успеть выкарабкаться из бездны. А если этого не сделать, и наоборот, лицемерно убеждать себя самого, что твой труд это необходимость, и действуешь ты в строгих рамках закона, слепым и справедливым орудием которого и являешься! А удовольствие, это лишь маленький бонус за преданный труд… В этом случае все сложнее, и тяжесть, от совершенных деяний, за короткий отрезок земной жизни, будет бесконечно глубоко утягивать в ледяную бездну, из которой не будет выхода на протяжении вечности. – Осужденный задумчиво замолчал. Следователь вжался в кресло, промокнув насквозь от холодного пота. Кое-как совладав с собой, он взял ход беседы в свои руки и осипшим голосом произнес:

– Осужденный 786, вот ваш контракт. Здесь нужна ваша подпись. – Он подвинул по столу документ, а сам, тем временем, налил себе стакан воды.

– Я не буду подписывать.

– Подумайте, в противном случае, по закону военного времени…

– Да я помню, не надо повторять, – осужденный улыбнулся детской искренней улыбкой. В ней не было ни страха, ни сомнений.

– В таком случае, разговор окончен, – подытожил следователь, – освободите помещение, – заключенный пошел на выход, открыл дверь, и следователь уже открыл было рот, чтобы крикнуть: «Следующий», но так отвратительно себя чувствовал, что решил на сегодня закончить. Дверь захлопнулась. Его не на шутку лихорадило.

Заключенный вернулся в свою камеру, лег на шконку и взгрустнул. «Как легко люди расстаются с вечностью. Как я могу ему помочь? Образумить»? – думалось ему. От переживаний он долго ворочался, в какой-то момент, даже, слеза скатилась по его щеке. Но он понимал, что ничего не может сделать для этого человека. Потом вспомнил своего сына, от этого видения успокоился и крепко заснул. «Назим! Назим!», – звал он во сне мальчугана, а тот бежал к нему по траве, раскинув руки и хохотал…

Следователь тоже не мог заснуть всю ночь, и, в холодном поту, ворочался до утра. В короткие моменты забытья его мучили кошмары, и он с криками просыпался. «Ох уж этот несвежий суп! Ведь сразу вызвал у меня подозрение»! – роптал следователь на вчерашний обед. И, даже, невдомек ему было, что суп тут не причем. Что его душа, давным-давно запертая разумом в затхлой, мрачной темнице, обессиленная и потерявшая надежду, вдруг, сегодня, сквозь щель увидела отблеск света. И, понимая, что это ее последний шанс, собрав остаток сил, попыталась вырваться, царапая прочные стены, сдирая ногти, докричаться, крича так, что выворачивало наизнанку… Но нет, свет, блеснув два раза, больше не появлялся, последняя надежда --">