Хаим Калин - Секундант одиннадцатого

спортивному прошлому и квалификации психоаналитика – резон для Алекса, в прошлом спортсмена и ныне сочинителя – знакомство с ней продолжить. Зато куражилось такое: «Виртуозно гасит темп речи (на двадцать процентов) и изъясняется нарочито просто. Знают, суки, что мой французский не ахти… Причем эта вобла-уродина – редкий типаж, снимающий любые подозрения о медовой ловушке».

На опушку смыслов упражнение не вывело, и Алекс крест-накрест перечеркнул лист, снабдив его фирменной резолюцией Foutu (франц. трындец). Ведь интересанты, кому он перешел дорогу или для чего-то понадобился, не обнаружились. А просматривался конфликт масштаба между активностью его разработки и будто смехотворным потенциалом обретений.

Его активы, как он недавно заключил, раздражителем служить не могли. Профессиональная квалификация (знание языков, литературные навыки) в силу возраста представлялась малофункциональной. Деловая хватка некогда мелкого предпринимателя? Не смешите мою лысину! Что-что, а о ресурсе своей личности Алекс знал все, будучи с перебором самокритичным. Ко всему прочему, сорок пять лет из шестидесяти четырех он прожил в провинции – поначалу советской, а потом и западной. Потому с фигурами высшего пилотажа продвинутой современности (каковыми он считал свою обработку) его персоналия не стыковалась; Алекса знал доподлинно: он – классический середнячек, хоть и с проблесками таланта.

Стало быть, будущее не столько укутано покрывалом неизвестности, сколько какого-либо покрывала не сулит. Давай, накатим…

Но едва рука потянулась к бутылке, как он застыл, после чего вырвал из кляссера новый лист. До него с некоторым опозданием дошло, что, располагая минимумом вводных, он слишком усложнил задачу. По иерархии смыслов главенствует географическая принадлежность интересанта. Определив ее, куда проще двигаться дальше.

Францию он отмел сразу, ибо его устремления за пределы ApartCity, сети бюджетных гостиниц, коей был завсегдатаем, не выходили. Полин, он понимал, не более чем наемница, не исключено, привлеченная вслепую. Да и во Франции он оказался случайно – за три дня до поездки подвернулся дешевый билет.

Понятное дело, мой компьютер взломан, оттуда вся моя подноготная. Впрочем, продлись контакт с бегуньей, узнаем больше, заключил Алекс.

Тут Алекс быстро набросал весьма внушительный список стран, в которых побывал. При этом осознавал, что упражнение лишено смысла, ведь турист в социальном контексте – существо аморфное, не более чем исправный потребитель, причем узкого спектра услуг. Даже в странах, где гнездились его активы, он всего лишь микроклетка, органично вплетенная в экономический ландшафт. С тех полей конфликтом и не пахло. Все же виток «колеса обозрения» он проделал добросовестно, дабы какие-либо окурки подозрений затушить.

В конце концов в фокусе его размышлений остались: Израиль, страна его обитания, и Россия, где некоторой узнаваемостью располагал. Ничтожной в масштабе огромного государства, но и несоизмеримо большей, чем дома.

Поскольку руку налогового ведомства в своих злоключениях он отмел еще в Ашдоде, Алекс взялся перелистывать список правительственных ведомств Израиля, для которых его персона могла представлять некий удельный вес, в частности, министерство иностранных дел. Между тем его возраст третьей свежести исключал подобный выбор, да и отсутствие профильного образования ставило на его кандидатуре крест. К тому же, багаж, которым он обзавелся в своей альма-матер, с позиций дня – весьма скромен, походный минимум даже для продвинутого технократа. В общем, по Эренбургу, классический «блестящий дилетант»…

Вместе с тем нельзя было не учитывать его комментарии к политическому устройству Израиля. Страны, которую он искренне любил, но одновременно, мягко выражаясь, знал ей цену. В особенности, ее внешнему курсу, на его взгляд, неуживчивому и не несообразно веку агрессивному. На своем берегу он хотя и слыл социальным отшельником, но в своих текстах, публиковавшихся в России, нередко критиковал зацикленность Израиля на силовых методах решения ближневосточных проблем.

При этом возможный план мести за критику Израиля разбивался одним щелчком: Израиль для внутреннего пользования – открытая страна западного типа, где голуби мира – неотъемлемая составная политической палитры. Никто не отважится их преследовать или дискриминировать. Так что, скорее всего, мимо.

Оставался «Моссад», --">