Александр Фарсов - Бродяга, Плутовка и Аристократ

видами.

Лотти удивленно похлопала глазами и вновь кинула взгляд на солнце.

— Вставай давай, — сказал Нейт, протянув руку.

— А может, мне здесь комфортно? Тут тепло, бетон я уже нагрел, поэтому буду загорать.

— Дурак? Нет, прости неправильная интонация… дурак, — произнёс он утвердительно.

И после своих же слов улегся рядом с ним.

— Один-один, — проговорил Гриша с ухмылкой. — Вот и я тебя на землю уложил.

— Это не считается! Я сам так решил, ты тут не причем.

— Или я тебе это внушил. И вновь победа разума над мускулами.

— Хочешь по морде получить? — предложил Нейт, словно услугу.

— Пожалуй откажусь, дневная норма на сегодня выполнена.

У обоих на лице невольно выскочила улыбка. Друзья внимательно следили за голубым небосводом. По нему плыло пушистое облако, которое, словно актёр, постоянно меняло свой облик. Сначала тучка приняла форму животного, похожего на собаку без одного уха, после неясной кучи, затем девушки с длинными волосами, которые постепенно отделялись от макушки.

— Лысеет, — выдал Гриша.

Нейт залился смехом, а в след за ним и Григорий.

— Чего хохочите? — поинтересовалась Лотти.

— Да так, Гриша снова дичь несёт просто.

Девочка любопытно посмотрела наверх, но не увидела ничего интересного. Она приземлилась возле Нейта, задумчиво глядя на ровную линию стен, которая огибала всю округу.

— Зачем она нужна?

Нейт и Гриша хмыкнули в унисон.

— Ты о чём, Лотти? — спросил Нейтан.

— О стене. Для чего она?

— Ну-у, так заповедовали святые, — ответил Гриша. — Стена разделает классы, чтобы каждый занимался своим делом, а не рвался куда не следует. Такое деление обеспечивает единство, ведь всякий знает свое место.

— Какое же это единство, если мы разделены?

— Разделение труда — это ведь тоже разграничение, но благодаря ему работа идёт эффективнее. Тут также. Да и вообще, есть ведь закон, где всё прописано. Мы обязаны следовать тому, что сказано там.

— Почему?

Вопросы Лотти вводили Гришу в недоумение, потому что казались глупыми, а ответы очевидными.

— Нейт, ну хоть ты объясни этой почемучке…

— А? — на мгновение он выпал из разговора. — Простите, я вас прослушал.

— Ужас, ты, как всегда, в облаках витаешь. Лотти спросила, зачем нам следовать законам. Я ей объясняю, а она уперлась рогом и всё тут.

— Мне то по чём знать, — отмахнулся он. — По мне, все эти размышления бессмысленны.

— Ну ты и чудак…

Нейтан всегда уходил от ответа, эти вопросы казались ему какими-то неверными. Когда он рассуждал, то мысли его приобретали витиеватый характер, они переплетались между собой, выстраивая логический капкан.

«Закон придуман человеком и для человека. А всё, что придумано людьми изменчиво, а, значит, не истина. Если не истина, то следовать безукоризненно не нужно. Они абстрактны, в мире их не существует, их нельзя потрогать, они лишь выдумка пытливого ума. Но в этом и суть, закон основан на разуме, это правила, благодаря которым общество существует. Это лишь очередная игра, в который ты можешь победить или проиграть, лишь следуя правилам. Однако если ты желаешь веселья, то правилами можно и пренебречь. С другой стороны, это невозможно. Ведь не следование закону, предусмотрено законом. А это значит, что выходя из одного мира, мы уходим в другую реальность со своими правилами. Наверное, мы следуем законам, просто потому что иначе не умеем, ведь такова наша природа. Следовательно, это не наш выбор, а необходимость существования. Тогда какой смысл задаваться вопросом «почему?» и отвечать на него? Не понимаю… Логичнее был бы вопрос: почему нужно следовать именно этому закону?».

Он не был столь эрудирован как Гриша, не мог похвастаться знанием того, как устроен мир или как работает последняя модель парового двигателя. Однако ум его был не менее гибок и ещё более свободен, чем у друга.

Гриша хотел знать вещи как факты, как неподвижные вечные истины. Поэтому и мир для него состоял из тысячи крупиц, складывающихся в одну логическую мозаику. Нейтан же смотрел на вещи и видел постоянно сменяющиеся кадры киноленты. Так, смотря на зажжённую свечу, он видел не её, а лишь твердый и слегка прохладный воск, отдающим вкусом мёда и запахом цветов. Спустя мгновение его разум хватался за мысль, что твердость воска пропала, а его форма стала более вязкой и текучей, и практически перестал доноситься аромат. В мире, --">