Елена Сулима - Московские эбани

тонкость… — а сам думал в это время как бы вдруг, якобы естественно, положить ей руку на плечо, прикоснуться…

— Да! Почти угадали. — Она словно вынырнула из глубокого, хотя и кратковременного, молчания, — Я семь лет прожила далеко-далеко отсюда. Сначала поработала в ЮАР, а потом в Таиланде.

— Вот как?.. Мне что-то говорили, но я не понял. — Ему было досадно на себя, что он не в курсе, что мало разузнал про нее, прежде чем придти. — Но по поводу Парижа вы загнули. Французы самые трудно пробивные люди. Объелись нашими…

— Но вы видели Парижское метро?! Там специально оставлены белые пространства для этой серии моих работ.

— Кем?!

— Мистическим законом стремления к гармонизации пространства. — И глазом не моргнув, ответила она.

— То есть как? — Она показалась ему сумасшедшей.

— Просто. Иначе, без моих эмоциональных акцентов, там не за что и взгляду зацепиться. Сто раз будешь идти по направлению к одной и той же станции и не догадаешься, куда идешь. А какой у них мелкий шрифт! Названий прочитать невозможно! Сплошная потеря времени. Реклама постоянно меняется. Я, конечно, понимаю, что занижаю свои произведения такой функциональной нагрузкой, но я вижу их там, на поворотах в белых лабиринтах переходов, как ориентиры в стиле дзен. А вы?

— Н-да, они туда впишутся. Несомненно. Только все дело в том…

— Все дело в грамотной продюсерской работе! — воскликнула Виктория, Спишитесь с мэрией, предложите им мое оформление их метро. Разве это трудно, если вы занимаетесь арт-бизнесом?.. Не вечно же русским художникам, выступать перед Европой чудищами в перьях, развлекая их пиковым маразмом, от отчаяния, городить дощатые сортиры, и выставлять их как некий степ над собой.

Он не знал что ответить.

Она смолкла, взяла сигарету. Куда-то пропала зажигалка. Вышла из комнаты искать, включила на кухне свет и вентиляцию. Нашла её, хотела чиркнуть, но какая-то неясная тревога вспыхнула огоньком где-то в затылке, заставила принюхаться — из вентиляционного отверстия мощным потоком шел запах газа.

— Газ! Газ! — воскликнула она. И с грохотом снеся на ходу стул, машинально выключила вентиляцию, выскочила из квартиры.

В длинном коридоре принюхалась к дверям соседей. Газ явно шел из ближайшей квартиры. Боясь нажать звонок, оттого что ей вдруг вообразилось, что электрическая искра вызовет пожар, забарабанила в дверь кулаками. Уперлась — попыталась выдавить её. Оглянулась. Обалдевший Вадим стоял рядом и вопросительно смотрел на нее.

— Ломай дверь! — крикнула Виктория срывающимся голосом и бросилась к другой двери — квартира этих соседей соединялась балконами с той, из которой шел газ.

— Скорее, как зовут бабушку? — пронеслась она мимо соседки, открывшей дверь.

— Какую бабушку, какую бабушку? — недоумевала соседка, сама уже давно прабабушка. — Бабушка давно умерла, — догадалась, спеша за Викторией к балкону. — Там теперь молодая поселилась. Да что вы делаете?! У меня же балкон заклеен! Но услышав в ответ — короткое: "Газ", — помогла отодрать дверь балкона.

Виктория, даже не вспомнив, что боится высоты, даже не оглядываясь на эту высоту, по карнизу балкона перелезла на другой.

— Там Зина. Зинка теперь-то живет. Вот мученица-то! Ой!.. Что ж наделала-то мученица! — неслись ей вслед причитание соседки.

— Скорую вызывайте! — Виктория, разбила стекло, просунула руку сквозь раму и открыла балконную дверь Зинаиды.

Свет включить не решилась, и пошла, натыкаясь на предметы, опираясь о стену. Не дыша, вышла в коридор, вошла в кухню — там распахнула окно. Увидела абрис газовой плиты. Все четыре конфорки включены, но не зажжены. Она выключила их и оглянулась — маленькая женщина словно спала, сидя на табуретке. Руки на столе, в них лицо, как в гнезде. Виктория встряхнула её за подмышки и поволокла в коридор. От газа кружилась голова. Пока волокла, спотыкалась об игрушки, детские ботиночки. "Дети! На них не хватит сил!" вспыхнула мысль. Виктория скинула на пол коридора обмякшую самоубийцу, подбежала к входной двери, в которую глухо ломился Вадим. Распахнула её.

— Тащи её ко мне! — просипела, боясь вздохнуть отравленного воздуха, и увидела, как отпрянул Вадим, лицо его побледнело, вытянулось в гримасе брезгливости и страха.

Но некогда!.. Виктория уже неслась в комнаты, где должны быть дети. Глаза её привыкли к темноте, абрисом различая мебель. В первой комнате она никого не заметила. --">