Михаил Палев - Знак Ганнибала

табак.

– Владимир Аполлинарьевич! С вами все нормально? – обеспокоенно воскликнул завхоз.

– Что? – очнулся художник. С недоумением помотрел на мятую папиросную гильзу и бросил ее в пепельницу. – Да, голубчик, все нормально, все хорошо, – пробормотал он, доставая из портсигара другую папиросу. – Дайте-ка мне еще огня, милейший.

– Извольте!

Завхоз вновь зажег спичку, но художник не стал прикуривать, а поднес к пламени бумажку с прощальным посланием от жены. Листок вспыхнул, художник бросил его в пепельницу.

– Вы бы деньги пересчитали, Владимир Аполлинарьевич! – посоветовал завхоз. – Для порядка.

– Да, порядок должен быть, – согласился художник.

Но он не стал пересчитывать купюры, а решительно поднялся со стула и подошел к комоду. Достал из нижнего ящика револьвер системы «наган», прокрутил барабан, проверяя наличие патронов, и взвел курок. Завхоз испуганно отпрянул, грузчики разинули рты. Художник, не обращая внимания на обомлевших работяг, схватил с комода рамку с фотографией жены и швырнул ее в угол.

– Исчезнуть? Уйти из жизни? Изволь! – Художник горько рассмеялся и яростно выкрикнул: – Будьте вы прокляты!

На глазах у замершего от ужаса завхоза художник быстро сунул в рот револьверное дуло и решительно нажал на курок.

Глава 1

Я лежал в грязи, абсолютно голый. Не знаю, можно ли расценивать лежание в грязи как лечебный процесс, если это – грязь бывшей картофельной грядки. Средняя (для конца октября) температура – между нулем и плюс пятью градусами. С точки зрения трезвомыслящего человека, такое лежание неизбежно должно завершиться воспалением легких. Было бы очень разумно вернуться в щедрое тепло бани, находившейся в трех метрах от меня. Но по моему лицу текла кровь изо лба, рассеченного алюминиевым петухом. А пару минут назад над моей головой просвистела самая настоящая пуля, выпущенная в мою сторону из самого настоящего пистолета. И посему затаившийся во мне трезвомыслящий человек рекомендовал мне лежать в грязи и не высовываться. Ведь нельзя было с полной уверенностью утверждать, что следующая пуля не попадет мне в лоб.

Я лежал в грязи и думал: зачем мне, сугубо городскому и абсолютно цивилизованному человеку, понадобилось в эту гнуснейшую осеннюю погоду тащиться далеко за город, на чью-то чужую дачу?!

* * *

Причиной этой загородной поездки, нелепой для любого нормального человека, стал мой двоюродный брат Артем. Точнее, его иезуитская способность внушать людям идеи, абсолютно чуждые их менталитету.

– Да ты что, Слава?! Ты не представляешь, какая там сейчас благодать! – проникновенно вещал он, закатывая от избытка чувств глаза. – Дачники разъехались, даже теща уже с неделю как в Москву подалась. В лесу опят полно, рыба в речке аж из воды выпрыгивает! Прикинь: с утра идем по грибы, потом обедаем, конкретно, шашлычком, с водочкой, отдыхаем…. А потом – банька! Настоящая, русская: с печкой-каменкой, квасом и березовым веником. А после баньки – снова шашлык с водочкой. Опять же: теща весь подвал за лето маринадами и соленьями забила. И огурчики там есть, и помидорчики, и даже твои любимые патиссончики! А капустка квашеная?! Да с яблочками мочеными! А грибочки!!!

Тут Артем закатил глаза так глубоко, что зрачков совсем не стало видно.

– Ты представь только, – перешел он на гипнотизирующий полушепот. – Маслятки: сопливенькие, ароматные, прямо из баночки, да на тарелочку! Водочка ледяная, наливаешь ее в рюмочку – а та, зараза, запотевает! Ты масленочка вилочкой цепляешь, а он уворачивается, подлец.… Да куда он денется?! Ты его подцепил, рюмочку взял – и опа!!! И потекла водочка холодная по пищеводу в желудок, а ты ее масленочком придавил, – и побежала волна теплая по всему телу! И повторяем, ибо между первой и второй промежуток нулевой,… а тут уж и шашлычок поспел, дымится…. И никто нам не скажет: «А не пора ли вам закругляться, мужики? Ночь-полночь, мне завтра на работу, дети уснуть не могут, а у мамы голова болит…». И курим, блин, прямо за столом! Ну, что скажешь?!

А что тут скажешь? Ну и кто бы смог устоять?! И я не устоял.

* * *

Дача Артема находилась километрах в семидесяти от Москвы, недалеко от речки со странным названием Шерна. Раньше эта дача принадлежала моему старому другу Алексею Карсавину. В 90-е годы Алексей занялся бизнесом, разбогател и перебрался поближе к Москве, в большой каменный дом с огромным земельным участком. А старую дачу, построенную --">